К сожалению, это продолжение ранее написанного тюремного дневника до сих пор не найдено.
В то лето мне пришлось наблюдать, как горячо любит Юзеф детей. Я часто заставала в его квартире ребятишек, бегавших, шумевших, делавших из стульев трамваи и поезда. Юзеф собирал со двора детвору бедноты и устраивал для них у себя в квартире нечто вроде детского сада.
Однажды, придя утром, я увидела такую картину: он сидел за письменным столом и работал, на коленях него малыш что-то старательно рисовал, а другой, вскарабкавшись сзади на стул и обняв Юзефа за шею, внимательно смотрел, как он пишет. Юзеф уверял, что дети ему никогда не мешают, а доставляют большую радость.
В конце августа, получив возможность неделю отдохнуть, Юзеф предложил мне вместе поехать в Татры. Из Закопане мы пешком отправились дальше в горы. До сих пор не могу забыть волшебной красоты горных вершин, покрытых снегом, и глубоких ущелий, стремительных, бурных потоков и водопадов, прозрачных озер и зеленых чудесных долин, которыми мы тогда любовались с Юзефом. Но отдых был коротким, и мы вернулись в Краков.
Став женой Юзефа, я переехала к нему на улицу Коллонтая. Мы перебрались в небольшую комнату, освободившуюся после отъезда проживавшего с Юзефом товарища.
Юзеф был строгим конспиратором. Однажды мы с ним закончили работу над подготовкой очередного номера «Червоного штандара» поздно ночью. Собираясь лечь спать, я увидела, что Юзеф что-то мастерит с куском картона и даже не думает о сне. Я напомнила ему, что пора на отдых. Он ничего не ответил, продолжая свою работу с картоном. Чем он тогда был занят, я узнала позже, когда в ноябре 1910 года уезжала на нелегальную работу в Варшаву. Юзеф сказал мне, что материалы к очередным номерам «Червоного штандара» будет высылать в картонном паспарту, замаскировав какой-нибудь невинной картинкой.
Главное правление СДКПиЛ направило меня в Варшаву на два-три месяца. Но жизнь распорядилась иначе. Наша разлука с Феликсом продолжалась восемь лет. Через месяц я была арестована на нелегальном собрании партийного актива и приговорена к ссылке на вечное поселение в Восточной Сибири. Пробыла в тюрьме почти полтора года. В женской тюрьме «Сербия» в Варшаве летом 1911 года родился наш сын Ян. Веоной 1912 года меня выслали в Иркутскую губернию, в село Орлинга Киренского уезда. Взять с собой сына – значило обречь его на верную смерть. Феликса очень беспокоила судьба Ясика. Это отразилось в его письмах сестре Альдоне. В Варшаве друзья помогли поместить сына в детские ясли, где под видом дяди его навестил Феликс. Здесь он впервые увидел своего сына…
Находясь в 1910–1912 годах в эмиграции в Кракове и являясь секретарем Главного правления СДКПиЛ, Юзеф руководил партийными организациями в Королевстве Польском, неоднократно приезжал туда нелегально. Партийная организация в плачевном состоянии. Не хватало людей для работы. Направляемые из-за границы на подпольную работу товарищи проваливались один за другим. Главное правление СДКПиЛ было оторвано от страны. Все это чрезвычайно беспокоило и угнетало Дзержинского.
В январе 1910 года состоялось пленарное заседание ЦК РСДРП, на котором в результате ареста ряда членов ЦК – большевиков преобладали неустойчивые элементы. Эти элементы, и среди них представитель СДКПиЛ Тышка, протащили на пленуме примиренческие решения, содержащие, как писал Ленин, «чрезмерные уступки» ликвидаторам и отзовистам.
Дзержинский, узнав о решениях январского пленума ЦК РСДРП, писал из Берна члену Главного правления СДКПиЛ 3. Ледеру:
«Резолюция ЦК не нравится мне. Она туманна – неясна. В объединение партии при участии Дана не верю. Думаю, что перед объединением следовало довести меков до раскола, и Данов, ныне маскирующихся ликвидаторов предварительно выгнать из объединенной партии».
Ту же мысль высказывал он летом 1910 года в письме к Тышке: «Свой взгляд на общепартийные вопросы я уже не раз высказывал. Решениями пленарного заседания ЦК я не был удовлетворен. В этом отношении я согласен с Лениным, с его статьей в номере втором „Дискуссионного листка“.
Резко осуждал Юзеф антипартийную деятельность Троцкого. В письме Главному правлению СДКПиЛ от 23–24 декабря 1910 года он предлагал не оказывать никакой моральной поддержки фракционному органу Троцкого – венской «Правде», всячески поддерживать большевистскую «Рабочую газету».
В июне 1911 года в Париже состоялось организованное по инициативе В. И. Ленина совещание членов ЦК РСДРП, находившихся за границей. На приглашении, разосланном заграничным цекистам, рядом с подписью Ленина стоит подпись Дзержинского. На этом совещании от СДКПиЛ участвовал также Тышка. На вопрос Ленина, необходимо ли исключить «голосовцев» (меньшевиков-ликвидаторов. – С. Д.)из партии, Дзержинский ответил: «Это необходимо сделать!»
После совещания Юзеф вернулся в Краков, Тышка же некоторое время еще оставался в Париже. Дзержинский опасался, что он ведет там примиренческую политику по отношению к ликвидаторам. В письме к Барскому в Берлин 10 (23 июня) 1911 года, уже после возвращения туда Тышки, Юзеф спрашивает: «Что нового привез Леон? Напишите несколько слов. Мое большевистское сердце в тревоге».
Пребывание в эмиграции было для Юзефа очень тягостным. Он всеми силами рвался в Королевство Польское на нелегальную работу, обеспокоенный положением в партийных организациях. Почти в каждом письме в Главное правление СДКПиЛ он требовал послать его на подпольную работу…
Но Главное правление, зная, что в случае ареста Юзеф будет неминуемо приговорен к каторге, и считаясь с его слабым здоровьем, не давало согласия на возвращение в страну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118