І в. близким ко двору Марии Шампанской северофранцузским клириком Андреем Капелланом, автором латинского трактата об искусстве куртуазной любви) – до сатиры на эту любовь. Для объяснения этого парадокса нам надо прежде всего сказать несколько слов не только о самой куртуазной любви, но и о том куртуазном обществе юга Франции, в котором зародилась и была развита ее концепция, определяющая культурные модели и модели сознания в Европе вплоть до сего дня. Здесь же заметим, что для русского читателя «Фламенка» представляет еще и особый интерес в связи с тем, что Александр Блок, специально изучавший этот роман, в большой мере использовал его материал в своей драме «Роза и крест», что было детально исследовано в специальной монографии В. М. Жирмунским Жирмунский В. М. Драма Александра Блока «Роза и крест». Литературные источники. Л., 1964. – Перепечатано в его «Избранных трудах». «Теория литературы. Поэтика. Стилистика». Л., 1977. В пьесу перешел из романа вместе с его именем образ ревнивца Арчимбаута и множество деталей – от описания выступления на майском празднике жонглеров или мотива рыцаря под цветущей яблоней и до диалогической сцены, которую разыгрывает героиня драмы Изора и ее камеристка Алиса в «Башне неутешной вдовы», пользуясь вместо молитвенника романом о Флоре.

.
Расцвет провансальской литературы связан с творчеством трубадуров – первых в Европе поэтов, сочинявших куртуазную лирику на народном языке юга Франции – Прованса. Зарождение поэзии трубадуров в конце XI – начале XII в. связано с феноменом «средневекового Ренессанса» – необычайным культурным взрывом, сопутствовавшим процветанию независимых южных феодально-аристократических дворов, издавна связанных (географически, исторически и династически) с соседней арабо-испанской культурой См. Bezzola R. Les origines et la formation de la litterature courtoise en Occident, 5 vols., Paris, 1944 – 1962.

. Выражением нового куртуазного идеала становится любовь к Даме. Не только самый уклад жизни средневекового замка, с той огромной ролью, какую в нем играла его хозяйка-кастелланша, но и понятные ограничения, защищающие честь девицы в регламентированном средневековом обществе, сделали объектом куртуазного поклонения замужнюю даму – жену феодального сеньора. Любовь к Даме трубадура носит характер идеальный по преимуществу, являясь для него источником духовного постижения и совершенствования. Муж, поэтому, должен был проявлять величайшую терпимость, тем более, что в мифологизированном мире куртуазной любви его супружеские права не подвергались ни малейшей опасности. Напротив, ревность, как тенденция к эгоистическому обладанию, в мире куртуазии считалась тягчайшим грехом. Куртуазная любовь породила великолепную поэзию, оказавшую влияние на всю последующую европейскую поэтическую традицию.
«Провансальский Ренессанс» был, однако, сравнительно недолгим. Уже в начале XIII в., в ходе войн, которые более отсталый в культурном отношении Север вел против Юга, Провансу с его аристократической куртуазной культурой было нанесено поражение, и оправиться от него он уже не смог. В такую тяжелую для Прованса пору и был создан роман «Фламенка» Проблемы становления французского куртуазного романа, актуальные и с точки зрения предыстории романа провансальского (представленного, как сказано выше, лишь еще одним дошедшим до нас вместе с «Фламенкой» романом бретонского цикла), исследовались недавно в монографии: Михайлов А. Д. Французский рыцарский роман. М., 1976.

, явившийся своего рода литературной ретроспективой провансальской куртуазной жизни Действие романа недаром происходит между двумя великолепными куртуазными празднествами – свадебным пиром и турниром Арчимбаута. См.: Schwarze Ch. Pretz, Amor, Gelosia. Zur Struktur dos altprovenzalisehen Flamenca-Piomans, – Zeitschrift fur romanische Philologie, 83, 1967, p. 280 – 305.

. В этом свете проясняется значение одного из отступлений в начале романа, которое Шарль Кампру, поэт и ученый современного Прованса, предлагает, за неимением не дошедшего до нас Пролога, считать таковым Camproux Ch. Prеface а Flamenca? – Mеlanges de linguistique franсaise et de philologie et littеrature mеdiеvales offerts а M. Paul Imbs. Strasbourg, 1973, p. 640 – 662.

:

Прием роскошно был устроен.
Тот званья богача достоин,
Кто больше тратит на гостей.
Быть хочет каждый всех щедрей
И всем, кто примет, что-то дарит.
Не нынешний он вовсе скаред:
Один раз даст, и взятки гладки,
Вот благородство и в упадке.
Тому едва ль кто изумится,
К единой цели мир стремится,
И ведомо ли вам, к какой?
Порок отправил на покой
Все то, что с Благородством схоже.
Скончалась Доблесть, Радость тоже.
– Но почему? – А потому,
Что Стыд сам при смерти. – Ему
От Знанья ждать ли исцеленья?
– Клянусь, что нет. Благоволенье -
Сегодня рыночный товар;
Простой совет, не то что дар,
Дается человеком, лишь
Когда приносит то барыш
Ему иль другу, иль когда
Врагу довольно в том вреда.
Чтить Юность – тоже, значит, грех.
Что спорить, коль стоит при всех
Любовь с поникшей головой.

(Ст. 223 – 249.)
Хотя оплакивание куртуазных ценностей в поэзии трубадуров встречается едва ли не с момента ее зарождения (особенно у раннего – и единственного в романе названного по имени – Маркабрюна), отрывок этот, под таким углом зрения, приобретает особое значение, придавая роману полемическую ноту, столь актуальную в эпоху северофранцузской агрессии, и устанавливая его действие в перспективе некоего идеального куртуазного прошлого, где равновесие, нарушенное некуртуазным поведением мужа-ревнивца, может и должно быть восстановлено усилиями куртуазных его персонажей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61