Облака, согласно поэтическому представлению, пребывают на вершинах гор, являющихся их, так сказать, убежищем и опорой, и, только лишенные этой опоры, они мчатся по небу. Так и он лишь потому скитается и не возвращается к ней, что она уж не может быть для него верным оплотом любви: у нее есть уже другие друзья сердца.

.

19

В давние времена кавалер, познакомившись с дамой, жившей в Ямато, стал ее навещать. И вот через некоторое время, – служил он при дворе, – домой вернулся и по дороге – был месяц третий, когда кленовые листы краснеют так красиво, – ветвь сломив, с дороги даме послал сказать:

"Для тебя, о друг милый,
рукой моей сломленная ветка
и весною даже
такою красной стала,
как в осень должно ей".

Так послал он ей, и ответ был принесен ему уже по прибытии в столицу.

"Когда же успел
бывший пышным цветок
так отцвести?
В твоей стороне, видно, милый,
уже не весна..." Дама в своем стихотворении дает совершенно противоположное толкование символу, посланному ей с дороги кавалером, и его словам о нем: тот хотел сказать, что страсть его всегда алеет ярким цветом, как этот клен, несмотря на все неблагоприятные обстоятельства – весеннее время, неурочное для покраснения листвы дерев, – т. е. несмотря на необходимость разлуки, она же берет образ той же ветки уже в связи с осенью: красный клен – символ осени, угасающей любви.




20

В давние времена кавалер и дама были в самых тесных отношениях, и ничего иного у них на сердце не было. И вот почему-то, по пустякам, она, разочаровалась в их союзе и, думая о том, чтоб ей уйти, стихи такие сложив, на месте видном написала:

"Уйду я от тебя,
и – «сердце мелкое у ней» –
скажут люди...
Ведь не знают,
каков был наш союз!"

Написала, оставила и ушла.
Кавалер же, увидав эту оставленную ему записку, подумал: «Странно! Ничего не запомню такого, что бы должно остаться на сердце... С чего бы это она?» – и, заплакав горькими слезами, вышел за ворота, чтоб пойти отыскать ее там, где она; вышел, – смотрел сюда, туда смотрел, – но как он ни смотрел, не мог в толк взять того, где может быть она; вернувшись в дом:

"Лишенным смысла
стал наш союз!
А разве в шутку
с тобой в союзе долгом
хотел я жить?"

Так сказал он и предался тоскливым думам:

"Любила ль, нет ли
она меня, – не знаю...
Только образ
ее, в повязке драгоценной,
все время предо мною..."

Даме этой, – прошло уж много времени с тех пор, – невмоготу что ль стало, только так ему сказать послала:

"Теперь бы только
одно лишь мне желанно:
чтоб ты не сеял
в своем сердце
хоть семена травы забвенья!"

А он в ответ:

"Если б я только
услышал, что ты
хоть траву забвенья сеешь, –
тогда б я хоть знал,
что любила меня."

И еще, и еще... и вот – ближе, чем раньше, стали друг другу они, и кавалер:

«Забудешь вновь!» –
всплывает мысль...
В сомненьях сердца
сильней, чем прежде,
грусть".

А дама в ответ:

"Как в небе чистом
облака плывущие бесследно
исчезают,
так и мой удел –
быстротечным станет".

Хоть и сказала так она, но все же вновь соединилась с ним; однако отношения уж близкими быть перестали.

21

В давние времена – любовь одна почему-то прервалась, но все же от дамы – не забывала что ль она – пришли стихи:

"Хоть и горько мне,
но все ж тебя
забыть я не могу!
И ненавижу я,
и все ж люблю".

Так сказала она, а кавалер: «Ах, вот как!» – подумав, сложил:

"Свиданий? – Их нет.
Все ж одно – наши души:
как струи в реке,
что островком разделены,
за ним – опять одно..."

Хоть так и сказал он, но в ту же ночь отправился и лег с нею на ложе. И, говоря о минувшем, о том, что грядет, кавалер:

"Если бы долгая ночь
осенью была длинна,
как тысяча долгих ночей, –
пусть восемь их будет, и все ж
буду ли я насыщен?"

А дама в ответ:

"Пусть долгая ночь
осенью и будет длинна,
как тысяча долгих ночей, –
не останется разве, что нам говорить,
когда птички уже запоют?"

И с большей любовью, чем прежде, стал к ней ходить кавалер.


V

2

В давние времена дети двух семейств, проживавших в провинции, играть выходили у колодца. Когда они стали уже взрослыми – и юноша, и девушка, – они оба стесняться друг друга стали Свобода взаимного общения, допускаемая в детском возрасте, с переходом на положение совершеннолетних уже подвергается значительным ограничениям. И ему, и ей уже было неудобно встречаться так, как они это делали, когда были товарищами по детским играм.

, но он лишь ее хотел в жены себе, она ж о нем одном лишь помышляла и слушать не желала родителей, за другого ее отдававших. И вот от него, жившего здесь по соседству, пришло к ней:

"У трубы колодца,
колодезной трубы – мы меряли
свой рост – ты помнишь?
Подрос я с той поры,
как мы в разлуке".

А она в ответ:

"Чем мерялись с тобою мы, –
волосы, в две струи ниспадавшие,
у меня уж ниже плеч.
И если, милый друг, не ты,
то кто ж их приласкает?"

Так переговаривались они, и в конце концов стало по их желанию Т. е. родители перестали сопротивляться их союзу, и они стали мужем и женой.

. Но вот прошли годы, и родителей дамы не стало – и не стало у них опоры в жизни. «Сидеть здесь вместе, – может ли это повести к чему-нибудь?» – подумал кавалер и отправился в провинцию Коти, уезд Такаясу, где и образовалась у него новая связь Комментаторская традиция уверяет, что кавалер, принужденный теперь заботиться о средствах к существованию, завел нечто вроде торгового дела, для чего и стал ездить в указанное место и там подолгу оставаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35