Ты накручиваешь, и
накручиваешь, и накручиваешь из своих путешествий, и получается просто
среднее видео - дерутся, стреляют, стреляют, дерутся... Конечно, за
всем этим стоит какой-нибудь полковник кагэбэ Торов или Нинов - они
там всегда русские фамилии придумывают похожие на болгарские. Но ты же
русский писатель, зачем тебе вся эта чепуха? Можно быть старым
стилягой и не носить ничего отечественного, вплоть до трусов, но
литература - это же все-таки не тряпки!..
В тот тяжелый, нелепый, с самого утра не задавшийся день они
поссорились. Она смотрела перед собой упрямо, коротко сфокусировав
взгляд. Глаза, когда на них падал свет от промчавшейся навстречу
машины, сверкали, в них стояли, слившись к нижнему веку, слезы. Он вез
ее в такси, машина пробиралась по Шереметьевской, въезжала на один
путепровод, другой и уже выворачивала на финишную прямую, на Королева.
Приехали минут на пятнадцать раньше, чем рассчитывали, остановились
доссориться под редким и крупным дождем, он закурил, и тут же тяжелая
капля брякнулась на сигарету, намочив ее почти всю.
Знаешь, ты не заметила, наверное, но ты нарушаешь определенные
границы. Мне в голову не приходит учить тебя адекватной мимике, дикции
и даже грамотной речи, хотя ты постоянно говоришь о "другой
альтернативе" и "отпарировании". Что ж, что ты диктор, а текст готовит
редактор, ты же считаешь себя интеллигентным человеком и могла бы не
пользоваться советским новоязом...
Она уже откровенно плакала, отвернувшись от проходящих и отчаянно
промокая еще не потекшую тушь, он курил, всасывая мокрую горькую
сигарету, и чувствовал, что уже не остановится, что кончится плохо.
Ты хочешь меня обидеть, ты специально говоришь обидные вещи. Я
думаю о твоей работе, о твоем достоинстве, а ты идешь на меня войной!
Все, не могу больше... По-моему, ты просто решила, что можешь
руководить мною, даже сочинительством! А я, между прочим, не мальчик,
и есть читатель, которому именно мой кич, поп-романчики мои -
подходят!.. Да я сама!.. Ну что, что ты сама?!
Она ушла на вечерний выпуск, он докурил и уже собрался ловить
такси обратно, как увидел коллегу. Коллега прибыл на молодежную
передачу в качестве именитого гостя и комментатора, редактор со всем
почтением встречал знаменитость у входа. Через несколько минут был
выписан еще один пропуск, они с коллегой уселись за кофе в полутемном
баре. Кофе наливали в граненые стаканы - до половины. Коллега вытащил
из заднего кармана чудесную английскую фляжку - в коже, с
завинчивающейся крышкой, изогнутую по форме ягодицы, - предложил
хлебнуть скотча. Был он в последний год удачлив необычайно, быстро
богател, с удовольствием этим пользовался, реализуя свои давние
желания провинциального пижонистого парня, но глупел на глазах,
становясь каждой бочке затычкой, комментировал даже и конкурсы
красоты, и парламентские дебаты, рассуждал об экономике и истории и
все время приплетал нравственный императив - увы, не всегда к месту.
- А я с бабой своей поругался, - глотнув, сообщил он
знаменитости, тут же обругав себя в уме за идиотскую откровенность.
- Не переживай, старик! Поругались, помирились, дело житейское, а
мириться всегда приятно, потом так получается, будто только что
познакомился. - Гений хохотнул, порадовавшись своей пошлости, хлопнул
его по плечу и пошел комментировать.
Он понял, что коллега имел в виду семейную ссору, и еще раз
проклял себя за болтливость - при случае в общей компании этот
самодовольный придурок чего-нибудь ляпнет... Еще ужасней было, что
после глотка виски жутко захотелось выпить еще, а выпить было нечего и
негде взять.
...Потом, как подростки, они стояли в чужом подъезде. Как хорошо,
что ты дождался меня, какой ты умный и добрый, я ревную тебя ко всему,
к твоим поездкам, к твоему тексту, и потом - почему это у меня халат
короче рубашки? Значит, ты так меня видишь? Ну, не говори чепухи,
нельзя же воспринимать беллетристику так буквально, а то припишешь мне
все драки и убийства, которые я напридумывал, а какой из меня каратист
и стрелок, если мне до сих пор жалко воробья, которого когда-то
погубила моя кошка... Ну, я уже не сержусь, ты дождался, и все хорошо.
Хорошо. О-ох... Знаешь, знаешь, на что это похоже? Когда водишь
пальцем по переводной картинке, бумага сначала только сворачивается
серыми катышками, потом начинает еще тускло, от середины к краям,
проступать рисунок, тогда уже становится ясно, чем все кончится, и
нужно слюнить палец, и водить аккуратно и равномерно, не прижимая
сильно, чтобы не повредить цветной слой, вот точно так слюнить и,
несильно прижимая, водить кругами и не отвлекаться - не отвлекай меня,
- и наконец проступает все, и края, и краски оказываются яркими... Это
бабочка... Или какой-то цветок? Нет, бабочка! Я поймала ее!.. Вот.
Снова ехали в машине, это был не таксист, а ночной многоопытный
левак, в Коньково он запросил четвертной и, получив согласие, тут же
врубил музыку на полную, вездесущая Тина Тернер закричала на всю
московскую ночь, в мокром асфальте отражались огни. Мокрая ночная
Москва, да ночная же в свежем снегу, да, пожалуй, утренняя на исходе
листопада - вот и вся красота этого проклятого, единственного в жизни
места, а в остальное время видны помойки, руины, лужи в выбоинах и
вечные стройки.
Понимаешь, совершенно неважно не только о чем сочинение, но и
какова его каждая строка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49