- Володенька, ты нашел меня? - Галя, улыбаясь, смотрела в
сторону. - Я так тебе благодарна, ты знаешь, я так тебе благодарна...
Ничего нелепее этих слов Олейник не слышал в жизни. Они ее таки
доконали, подумал он. Лучше бы кого-нибудь из них убить без выстрела,
подумал он. Стрельба не утешает - только удар.
В комнате напротив была Юлька. Голову ей замотали простыней, руки
связали обычным узким брючным ремнем из толстого брезента, ноги -
бельевой веревкой. Сережка рубил ножом по узлам, сдирал простыню...
- Don't touch me, - сказала Юлька. - Listen, don't touch me. You
see? Now and forever, don't touch me. Only I want - to kill
somebody... Give me this one...
Неожиданно резко она вырвала из рук Сергея нож - длинный и узкий
выщелкивающийся клинок в зеленоватой перламутровой ручке. Смотреть на
нее было страш-но - лицо синевато-серое без грима, нечистая кожа
бугрится мелкими нарывами. Она шагнула в коридор, увидела лежащего на
полу, хрипящего розовыми кровавыми пузырями парня в лейтенантских
погонах на изорванном кителе - и, бросившись рядом с ним на колени,
воткнула нож ему в шею, пробив длинным лезвием насквозь. У Сергея
подкатило, он едва сдержал рвоту и едва собрал силы поднять ее.
Ютта и Конни бежали по коридору навстречу, она обняла Юру, и он
почувствовал, что сон кончился и сейчас по телевизору начнут
показывать викторину, а потом Конни пойдет спать, и Ютта предложит
досмотреть передачу лежа, и принесет простыню и подушки на диван в
гостиной, и стащит эту фуфайку через голову, и останется в одних
старых, белых на коленях джинсах, и наклонится, чтобы поправить
подушки, и он будет смотреть на нее... Она все прижималась к нему
мягким, двигающимся под застиранной фуфайкой телом, и Юра едва
заставил себя очнуться. Он отстранил ее, и Конни по- дошел и подал ему
руку.
- Привет, Юра, - сказал Конни по-русски, - как дела?
Безумие, подумал Юра, это просто безумие, разве может быть так?
Он увидел Сергея, который тащил по коридору Юльку, Юлька
упиралась, изо рта у нее бежала пена, она визжала отчаянно, без слов.
Он увидал Олейника, выводящего из комнаты в коридор
пошатывающуюся пожилую женщину, и понял, что это и есть Галя, хотя
седая грузная старуха выглядела даже рядом с сильно постаревшим за эти
месяцы Олейником бабушкой.
И еще он увидал, как по плацу катят уступом три кургузых
десантных танка, их башни ворочаются.
Это сон, подумал Юра, и сейчас он кончится.
Первым железную лестницу заметил Олейник. Медленно, слишком
медленно - Галя задыхалась, Юльку пришлось тащить силой, она
вырывалась - они поднялись на крышу. Собственно, это была не крыша, а
третий этаж со снятыми потолочными перекрытиями и кровлей и сильно
укрепленным полом - залитая гудроном площадка, окруженная глухими
стенами высотой метра два с половиной.
Невидимый с земли, стоял здесь нелепо изящный Ми-4.
Сергей боялся, что без навыка все забылось, но навык остался.
Все-таки нас неплохо учили, спецназ есть спецназ, подумал Сергей.
Вертолет пошел косо вверх, и некоторое время их не видели с плаца.
Когда плац от- крылся, Юра одну за другой бросил две гранаты - это
были привычные, китайские, с которыми работали в блаженной памяти
учебном центре. Возле одного из танков полыхнула лужа солярки...
- Я знал одного старика, - сквозь невыносимый грохот двигателя
прокричал в ухо Юре Олейник. - Давно... Он умел их бить... Он говорил:
если им в ответ стреляют, они теряются, понял? Они любят воевать с
трусами... Они не готовы к ответу, поэтому у них и можно выиграть даже
в безнадежной позиции...
Вертолет низко полз над лесочком. Внизу, у реки, были видны
редкие яркие машины и безумные рыбаки-подледники, рассевшиеся со
своими сундучками на синеватом слабом льду.
4
Ну и непрофессионально получается, усмехнулся седой. Вы ж
гордились, что у вас с деталями полный порядок, а теперь... Я уж не
говорю, что вы с оружием нахомутали. Проконсультировались бы, что ли,
а то у вас не разберешь, где пулемет, где гранатомет. Сами-то небось
кроме детских игрушек, ничего в руках не держали...
В комнате было невыносимо жарко, отопление работало во всю силу,
да в широкое окно, выходящее в пустое снежное поле, шпарило
удивительное даже для этих, всегда солнечных дней солнце. Седой
расстегнул джинсовую рубаху, обнаружив толстую цепочку с массивным
золотым крестом.
Я уж не говорю и об английском - ужас, у вас американская
блядешка говорит на скул инглиш, да еще и с ошибками... Ладно, дело
ваше, хотите позориться перед читателями и профессионалами - давайте.
Но место нам нужно, ясно?! Место, додумайте место! Держитесь за
свободу фантазии, сколько хотите, но место - это уже не фантазия, это
наше дело. Вы ж себя считаете христианином, а скрываете убийц,
наемников, которым все равно, кого пришить...
Сочинитель сидел на диване, глубоко всунувшись в угол этого
обшарпанного казенного сооружения, слишком убогого в ярком свете, в
шикарном загородном до- ме - такие раскладные диванчики бывали обычно
прежде в бедных профсоюзных пансионатах. Пепельница стояла на полу, он
наклонился задавить продолжавший дымиться окурок, влез пальцами в кучу
обгорелых и искореженных фильтров, пепла, почему-то влажного и
пристающего к коже, - и вдруг обида, ненависть, бешеное отвращение
залили, окрасили свет перед глазами красно-бурым, словно кровь прилила
к голове.
Насчет английского и оружия вам виднее, вы ж и есть в этом
профессионалы, сказал Сочинитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49