- воздадим должное его вину и элю!
Он перевел дух, давая хоббиту возможность сказать, как полагается,
вежливые слова, но бедный Бильбо Бэггинс воспринял сказанное совсем не
как похвалу: он шевелил губами, пытаясь опровергнуть слова
"дерзновенный" и , что еще хуже, "собрат по заговору", но так
волновался, что не мог произнести вслух ни звука. Поэтому Торин
продолжал:
- Мы сошлись здесь, дабы обсудить наши планы, наши способы и
средства, наши умыслы и уловки. Очень скоро, еще до рассвета, мы
тронемся в долгий путь, в путешествие, из которого некоторые из нас, а
возможно, даже все, кроме, разумеется, нашего друга и советчика,
хитроумного чародея Гэндальфа, могут не вернуться назад. Настал
торжественный миг. Наша цель, как я полагаю, известна всем нам. Но
уважаемому мистеру Бэггинсу, а может быть, и кому-нибудь из младших
гномов (я думаю, что не ошибусь, если назову Кили и Фили) ситуация в
настоящий момент может представляться требующей некоторых разъяснений.
Таков был стиль Торина. Он ведь был важной персоной. Если его не
остановить, он продолжал бы в том же духе без конца, пока бы совсем не
запыхался, но так бы и не сообщил обществу ничего нового. Однако его
самым грубым образом прервали. Бедняга Бильбо при словах "могут не
вернуться назад" почувствовал, что к горлу у него подкатывается крик, и
крик этот наконец вырвался наружу, пронзительный, точно свисток
паровоза, вылетевшего из туннеля. Все гномы повскакивали с мест,
опрокинув стол. На конце своего волшебного посоха Гэндальф зажег
голубой огонь, и в его мерцающем свете все увидали, что насчастный
хоббит стоит на коленях на коврике перед каминов и трясется, как желе.
Вдруг он плашмя хлопнулся на пол с отчаянным воплем: "Молния убила!
Молния убила!" - и долгое время от него не могли добиться ничего
другого. Гномы подняли его и перенесли в соседнюю гостиную, с глаз
долой, положили там на диван, поставили рядом стакан вина, а сами
вернулись к своим "темным делам".
- Легко возбудимый субъект, - сказал Гэндальф, когда все заняли
свои места. - Подвержен необъяснимым приступам, но один из лучших -
свиреп, как дракон, которому прищемили хвост дверью.
Если вам когда-нибудь доводилось видеть лракона, которому
прищемили хвост дверью, то вы поймете, что это чисто поэтическое
преувеличение в применении к любому хоббиту, даже к двоюродному прадеду
Старого Тука по имени Бычий Рев, который был такого гигантского (для
хоббита) роста, что мог ездить верхом на лошади. Это он когда-то как
ураган налетел на армию гоблинов из Маунт-Грэма в битве на Зеленых
Полях и сшиб своей деревянной палицей голову с плеч их короля
Гольфимбуля. Голова пролетела сто метров по воздуху и угодила прямо в
кроличью нору; таким образом была выиграна битва и одновременно игра в
гольф.
Тем временем изнеженный потомок Бычьего Рева приходил в себя на
диване в гостиной. Отлежавшись и глотнув вина, он с опаской подкрался к
двери в столовую. Говорил Глойн, и вот что Бильбо услышал:
- Пф! (Или другой какой-то пренебрежительный звук вроде этого.)
Думаете, он подойдет? Легко Гэндальфу расписывать, какой он свирепый, а
ну как возбудится и заорет не вовремя - тогда дракон и все его
родственники проснутся и мы погибли! Сдается мне, его крик вызван
страхом, а вовсе не возбуждением! Право, не будь на дверях волшебного
знака, я бы решил, что мы попали не туда. Едва я увидел, как этот пузан
подпрыгивает и пыхтит в дверях, я сразу заподозрил неладное. Он больше
смахивает на бакалейщика, чем на взломщика!
Тут мистер Бэггинс нажал на ручку и вошел. Туковская порода в нем
взяла верх. Он почувствовал, что он обойдется без настоящей постели и
без завтрака, толко бы его считали свирепым. Кстати, он и вправду
рассвирепел, услыхав слова "как этот пузан подпрыгивает...". Много раз
впоследствии бэггинсовская сторона его существа раскаивалась в
безрассудном поступке, и он говорил себе: "Бильбо, ты глупец, ты сам,
по доброй воле, встрял в это дело".
- Прошу прощения, - проговорил он, - я нечаянно услышал ваши
слова. Не буду делать вид, будто понимаю, о чем идет речь; особенно мне
непонятно замечание о взломщиках. Но думаю, что я правильно усвоил одно
(все это он называл "держать себя с достоинством"): вы считаете меня
никуда не годным. Хорошо, я вам докажу, на что я способен. Никаких
волшебных знаков у меня на дверях нет, ее красили всего неделю назад, и
вы, разумеется, ошиблись адресом. Как только я увидел ваши
несимпатичные физиономии, я сразу заподозрил, что вы попали не туда. Но
считайте, что вы попали туда. Скажите, что надо делать, и я постараюсь
это выполнить, хотя бы мне пришлось сражаться с кошмарными хобборотнями
в Самой Крайней Пустыне. У меня был двоюродный прапрапрадедушка Тук
Бычий Рев, так он...
- Верно, верно, только это было давно, - прервал его Глойн. - А я
говорил про вас. И уверяю вас, на ваших дверях есть знак, как раз тот
знак, который используют - или использовали в прошлом - представители
вашей профессии. И означает он вот что: "Опытный взломщик возьмется за
хорошую работу, предпочтительно рискованную, оплата по соглашению".
Можете называть себя "кладоискатель высшей категории", если вам не по
вкусу "взломщик". Некоторые именуют себя так. Нам- то все равно.
Гэндальф сообщил нам, что один местный специалист срочно ищет работу и
что собрание назначается здесь, в среду, на пять часов.
- Как же не быть знаку, - вмешался Гэндальф. - Я сам его поставил
на дверях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83