- проворчали гномы,
сердясь еще больше оттого, что отъезд Гэндальфа их ужасно огорчил.
Предстояла самая опасная часть путешествия. Каждый взвалил на плечи
тяжелый тюк и кожаный мешок с водой, потом они повернулись спиной к
солнечному свету и вступили в Черный Лес.














ГЛАВА 8 . Пауки и мухи

Они вошли в лес, словно в мрачный туннель, пройдя гуськом
под аркой, которую образовывали два высоких дерева, склонившихся друг к
другу, - такие старые и настолько задушенные плющом, что на ветках лишь
кое-где виднелись побуревшие листочки. Вскоре дневной свет остался у
входа в лес, далеко позади, словно яркая светящаяся дырочка. Узкая
тропинка вилась между стволами. Тишина сделалась столь глубокой, что
звук шагов гулко отдавался в лесу и казалось, деревья нагибаются и
прислушиваются.
Когда глаза их привыкли к полумраку,они стали кое-что различать по
сторонам в темно-зеленом сумраке. Иногда тоненькому солнечному лучику
удавалось прорваться сквозь листву и спутанные ветки. Но это было
редко, а потом и вовсе прекратилось.
В лесу прыгали черные белки. Зоркие и любопытные глаза Бильбо,
освоившись в темноте, подмечали, как, вильнув пушистым хвостом, белки
удирали с тропинки и прятались за стволы. В подлеске, в плотных слоях
сухих листьев слышались шорох, возня, шныряние и ворчание.Но кто
издавал все эти звуки,Бильбо не мог разглядеть. Что было самое
противное - так это паутина: густая, необыкновенно толстая, она
протягивалась от дерева к дереву, оплетала нижние ветки по обе стороны
тропы. Тропу паутина не пересекала нигде, по волшебной ли причине или
по какой другой - неизвестно.
Прошло немного времени, и они возненавидели лес так же горячо, как
ненавидели гоблинские туннели; им казалось, что из него уже никогда не
выбраться.
Под лесной полог не проникало ни единого дуновения чистого
воздуха, там навсегда застыли духота, темнота и тишина. Даже гномов это
угнетало, хотя они и привыкли работать в шахтах и подолгу жили под
землей. А уж хоббит - даром что жил в норке - любил проводить летние
дни на воздухе и теперь совсем задыхался.
Хуже всего было ночью. Тьма становилась непроглядной, и это не
преувеличение - они действительно ничего не видели. Нет, пожалуй,
неправда, что ничего: они видели чьи-то глаза. Ночью в окружающей тьме
начинали вспыхивать огоньки, на путников нацеливались пары глаз -
желтые, красные, зеленые, - потом исчезали и возникали уже в другом
месте. Порой огоньки сверкали откуда-то сверху, с веток, и это было
очень страшно. Но больше всего Бильбо не нравились отвратительные,
бледные, выпуклые глаза. "Как у насекомых, - думал он, - только что-то
чересчур большие".
Ночью они не мерзли, но все же сначала пытались поддерживать
сторожевой костер. Вскоре, однако, пришлось от костров отказаться, так
как стоило зажечь огонь - и из темноты на путешественников со всех
сторон начинали пялиться сотни и сотни глаз, хотя сами обладатели глаз
оставались невидимыми. Что еще хуже - огонь привлекал тысячи серых и
черных мотыльков, подчас величиной с ладонь; они вились и трепыхались у
самого лица. Мотыльки надоедали невыносимо, равно как и огромные
черные, как вакса, летучие мыши. Пришлось по ночам дремать в сплошной,
наводящей жуть тьме.
Все это, как казалось хоббиту, продолжалось целую вечность. Он
всегда хотел есть, потому что теперь приходилось экономить продукты.
Дни следовали за днями, а лес ничуть не менялся, и путники
встревожились. Запасы провизии иссякали. Гномы попробовали стрелять
белок и потратили уйму стрел, но сбили лишь одну. Когда ее зажарили,
она оказалась несъедобной, и белок оставили в покое.
Их мучила жажда, так как запасы воды убывали, а им пока не
попалось ни одного источника или ручейка. Так все и шло, пока однажды
дорогу им не преградил поток, неширокий, но быстрый, казавшийся тоже
черным. Хорошо, что Беорн предостерег их, а то они непременно напились
бы воды и наполнили бы пустые мехи. А теперь они задумались, как
перейти поток, не входя в воду. Когда-то тут, видно, пролегали
деревянные мостки, но сейчас от них остались лишь обломанные столбики у
самого берега.
Бильбо встал на колени и, вглядевшись в черноту, вдруг воскликнул :
- У того берега лодка! Что бы ей быть на нашей стороне !
- Как вы думаете, далеко она? - спросил Торин. Гномы уже
убедились, что у Бильбо самые зоркие глаза.
- Совсем недалеко. Метрах в десяти, не больше.
- Всего десять метров! Я думал, тут по крайней мере двадцать
пять! Что делать, я теперь не так хорошо вижу, как сто лет назад.
Впрочем, десять или двадцать пять - какая разница? Нам все равно не
перепрыгнуть ручей, а плыть или идти вброд опасно.
- Умеет кто-нибудь забрасывать веревку?
- Что толку? Даже если удалось бы зацепить лодку, она наверняка
привязана.
- По-моему, нет, - сказал Бильбо, - но в такой темноте не
разглядишь.
- Дори самый сильный, но Фили самый молодой, и глаза у него лучше
видят, - сказал Торин. - Фили, подойди сюда, видишь ты лодку, о которой
говорит мистер Бэггинс?
Фили долго всматривался и, наконец разглядев лодку, определил,
как мог, расстояние. Ему принесли веревку, самую длинную из взятых с
собой, и привязали к ее концу большой железный крюк - из тех, которыми
пристегивали тюки к ремням, когда несли их на спине. Фили взял крюк в
руку, покачал его на ладони и швырнул через поток.
Крюк плюхнулся в воду!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83