Командовал акцией и лично в ней участвовал комендант Сыголенко. Через несколько дней полицаи схватили еще около пятидесяти евреев. Нашлись очевидцы, в том числе и бывшие полицаи, которые показали, что видели, как Сыголенко выхватывал у матерей детей и стрелял в них из пистолета.
– Что вы на это все скажете? – спросил следователь, предъявив Сыголенко эти показания.
Подследственный все категорически отрицал. Да, евреев собирали по приказу немцев и отправляли в Сарны. Но он и не подозревал, что там их убьют.
– Как не подозревали? – снова задал вопрос следователь. – Вы разве забыли, что сделали оккупанты с евреями в Олевске?
Сыголенко не нашелся что ответить. Но категорически отверг обвинение в причастности к расстрелам в Дубровице. Таковых вообще не было, он не припоминает. Свидетели что-то путают.
И вот уже весной 1952 года в Дубровицу выезжают чекисты И. Т. Семикоз и С. Ф. Силецкий. В составе большой и представительной комиссии они участвуют во вскрытии двух могил в тех местах еврейского кладбища, где, по показаниям свидетелей, происходили в 1942 году массовые расстрелы. Из земли извлекают свыше семидесяти трупов…
Под давлением неопровержимого документа – официального акта комиссии – Сыголенко признает, что расстрелы происходили, но отрицает, что в числе жертв имелись дети. Не возражая, следователь протягивает ему несколько фотографий: останки извлеченных из ям детей…
Лишь на секунду теряется подследственный, и вот он уже признает, что среди убитых были, как он теперь припоминает, дети, но лично он их не убивал.
Ему предъявляется еще один документ: все дети были убиты выстрелами из пистолета. Между тем полицейские, участники «акции», были вооружены винтовками. Пистолет имел только комендант полиции, то есть он, Сыголенко…
Признав, в конце концов, свое участие в массовом истреблении советских граждан, Сыголенко счел, что дальнейшее запирательство уже ничего ему не даст, и подробно рассказал о своей дальнейшей службе в гитлеровских карательных и разведывательных органах.
В октябре 1944 года его перевели вначале в Кенигсберг, а затем в Потсдам. Теперь он уже являлся штатным сотрудником фашистской службы безопасности СД. Специализация Сыголенко была из самых мерзких – он вынюхивал по лагерям военнопленных подпольные организации движения Сопротивления. В 1945 году, почуяв скорый конец третьего рейха, Сыголенко изготовил себе, пользуясь возможностями СД, документы на имя Карла Ковальского, сумел забиться в какую-то щель, отсидеться в ней, а затем вынырнуть уже в западных секторах Берлина в качестве «жертвы нацизма».
Примечательно, что в Потсдаме он встретил своего бывшего атамана. Правда, Бульба к этому времени уже и не вспоминал о своем атаманстве, не кичился и опереточным званием «генерал-хорунжего», как и бывший сотник, он стал заурядным сотрудником все той же фашистской разведки.
Таким образом, следствие располагало уже достаточными основаниями, чтобы предъявить Ковальскому-Сыголенко аргументированное тяжкое обвинение в измене, участии в вооруженной борьбе против Красной Армии, службе в фашистской полиции, а затем СД, участии в массовых убийствах советских граждан. Удалось выяснить также, откуда взялись у Ковальского деньги, на которые он приобрел в Западном Берлине дом. Он попросту грабил свои жертвы, в первую очередь присваивал изделия из золота. Были такие случаи, когда он вымогал у обреченных людей драгоценности, обещая им сохранить жизнь. А потом все же убивал… Невзрачный маленький человечек сумел сберечь награбленный желтый металл вопреки всем превратностям войны.
В биографии Сыголенко, однако, долгое время сохранялось значительное белое пятно – первые сорок лет его жизни. Следствие сумело прояснить и это. Изменник и убийца родом был из Львова. Настоящее его имя и фамилия – Хаим Сыгал. Оказавшись после оккупации гитлеровскими войсками западных областей Украины в Новограде-Волынском, он связался здесь с украинским националистом Крыжановским, занимавшим пост бургомистра города Корца, и через его посредничество был под видом «щирого украинца Кирилла Сыголенко» направлен к атаману УПА «Полесская сечь» Бульбе.
К сожалению, во время следствия не удалось установить, каким образом опытные оуновцы Крыжанонский и Бульба поверили в украинское происхождение Сыгала-Сыголенко, каким образом поверили в это же не менее опытные сотрудники гитлеровской жандармерии и СД, почему молниеносно, без малейшей проверки выдали ему членский билет достаточно умудренные жизнью руководители еврейской общины Западного Берлина, почему столь снисходительно относились к его похождениям американские оккупационные власти…
Сегодня этому есть объяснение. Но тридцать лет назад еще многое не было известно о тайных связях служителей «звезды Давида» с приверженцами свастики, трезуба и американского орла…

ВОЗМЕЗДИЕ

– Встать! Суд идет! – и со стуком откидываются одновременно сиденья сотен кресел в зале Острожского Дома культуры.
Вместе со всеми поднимается за деревянным барьером, отделяющим скамью подсудимых от зала, маленький, щупловатый на первый взгляд, но крепкий и жилистый на самом деле человек неопределенного возраста с острым, выступающим вперед подбородком. Широко раскрытые глаза устремлены на судей – в них напряженное внимание. Это подсудимый Степан Олейник, бандитская кличка Корба. Неприятное лицо, но не более того. В представлении большинства людей самое понятие бандит непременно влючает в себя по крайней мере что-то физически внушительное. А тут – совершенно неприметный человечишко, быть может, мелкий жулик, но чтобы бандит, убийца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82