Затем вышел на улицу, уселся в шезлонг и долго смотрел на ночное небо. Здесь оно было теплым, бархатистым. Но я вспоминал совсем другое небо. Наше со Свином небо, под которым мы трудились в поте лица целых десять лет, рисковали жизнью, попадали в передряги. В голове всплывали все новые и новые воспоминания. Крушение поезда «Москва — Приморск», перестрелка в казино, смерть Священника, сражение в пионерском лагере. В этих воспоминаниях таилось много боли. Но в них же обитала радость и счастье. Так, наверное, чувствует себя старый солдат, узнавший, что война, на которой он пролил много крови, была захватнической и несправедливой. Пусть несправедливой! Но то, что он пережил, из головы выкинуть нельзя. Более того, им можно гордиться. И любить.
Воспоминания успокоили меня настолько, что я даже заснул, с блаженством ощущая незнакомую мне доселе легкость в области солнечного сплетения.
Утром я с аппетитом позавтракал, позвал всех трех девушек к себе и выписал им чеки на суммы, значительно превышающие оговоренные ранее. Ирма теперь могла купить не какую-нибудь «вольво», а вовсе даже и «ягуар» последней модели. В глазах Паолы я заметил мельтешение цифр: получив чек, она сразу же стала прикидывать, какой ресторан лучше приобрести. Ноэль немедленно связалась по телефону с клиникой пластической хирургии и отправила им по факсу постер Легации Касты, выдранный из глянцевого журнала.
Процесс вручения чеков сопровождался такими восторженными визгами, что прибежал охранник с соседней виллы. Я отослал его прочь, а затем объяснил девушкам, что это — подарок за их безупречную службу и что теперь нам надо расстаться навсегда. Они не опечалились, хотя и предложили устроить прощальную оргию. Я отказался. Поль вызвал такси. Ирма на прощание все-таки затащила меня в ванную и сделала то, что она собиралась сделать ночью. На том и расстались.
Проводив такси, я велел Полю связаться с риелторской компанией. Сотрудник компании откликнулся оперативно, с профессиональной приветливостью. Я предложил ему подыскать арендаторов, а арендную плату, за вычетом комиссионных, перечислять на указанный мною счет.
Решив все вопросы с риелтором, я собрал вещи первой необходимости, простился с Полем и поехал в аэропорт. По пути я попросил у водителя карманный календарь и произвел кое-какие расчеты. С момента атаки «Стоящих рядом» на пионерский лагерь прошло восемьдесят восемь дней. Таким образом, Свин пробудет в карантине еще два дня. Он сможет вернуться на землю, если захочет. Сотрудники Отдела, служившие в нечеловеческих телах, имели данную привилегию. Правда, тело у них в таком случае останется то же самое. Я отдал календарь водителю и улыбнулся…
Покупая билет, я позволил себе вольность: вместо одного места приобрел весь первый класс. Так и летел один-одинешенек, благосклонно принимая суетливую услужливость стюардесс. На сердце было легко. Я даже запел какую-то песню и придумал свежий сюжет для Кристины А.
Москва встретила меня, как и полагается, стылым ветром и слякотью. Надо признать, что благословенные времена, когда зимой трещал мороз, а летом нестерпимо пекло солнце, безвозвратно канули в прошлое. Парниковый эффект, что и говорить… Правда, удивительно, что эффект этот действует только в одной, конкретно взятой стране. Но я чувствовал себя так хорошо, что не стал пенять даже на парниковый эффект.
Наш дом встретил меня темными окнами. Я понял, что сюда никого не поселили. Немудрено: Отдел расформирован, а эсэсовцы привыкли жить в более комфортных условиях. Я открыл дверь, прошел по комнатам. Кое-где еще валялись пустые пачки сухариков и сигарные банты. Сердце защемило от воспоминаний. Я вышел во двор и уселся на скамеечке рядом с жаровней, на которой мы со Свином в летнее время жарили шашлыки из осетрины. В лицо бил влажный холодный ветер. Я закурил сигарету и с наслаждением подставил ветру лицо.
— Радуешься? — раздалось за моей спиной.
Я обернулся и увидел Ангела. Он примостился на ступеньках крыльца, положив крылья на перила.
— Радуюсь, — подтвердил я.
— Это хорошо, — вздохнул Ангел, — жизнь мила, только когда в ней присутствует радость, хотя бы эпизодически.
Я согласился.
— Зачем приехал? — спросил меня Ангел, отстраняясь от табачного дыма, который ветер нес ему в лицо.
— А ты не знаешь?
— Знаю, — вздохнул Ангел и замолчал.
— Как у тебя дела, получил новое назначение? — решил отвлечь его я.
— Лучше не рассказывать, — махнул крылом Ангел, — Служба Справедливости совсем не дает прохода.
Я скептически ухмыльнулся. Ангел не умел врать. Он сказал правду: эсэсовцы достали его, это верно. Но я не заметил печали в его глазах. Значит, мои догадки оказались верными.
Ангел поправил свои длинные волосы и уставился на меня немигающим взглядом.
— Что ты собираешься делать?
— Хочу предложить тебе свои услуги.
— С чего ты взял, что меня интересуют твои услуги?
— Брось, не притворяйся, — позволил себе фамильярность я. — Отдел ведь продолжает существовать, верно?
Он поколебался, затем сдержанно кивнул.
— Как ты догадался?
— Очень просто. Наше последнее задание.
— Что ваше последнее задание?
— Если бы Отдел был простой бюрократической структурой, вы никогда не преступили бы правила, Зачем? Сверху поступил приказ о прекращении деятельности. Значит, надо ее прекращать, и точка. Но вы, — ты и твое начальство, — направили нас на задание. Почему? Потому что вам была небезразлична судьба «Обломков». Ведь вы делаете то, что считаете нужным, презирая формальности, правила и запреты. Я прав?
— Возможно, — задумчиво протянул Ангел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118