Поперек страницы сантиметровыми черными буквами наискось шло: «ТЫНДЫРЫНДЫТЫН».
Скляр и Валера видели эту надпись. Выполненная дореволюционным шрифтом, она пропечаталась на четырех страницах.
— Они читают наши мысли, — горячо говорил контектер Гриша Скляру. — Я уверен, по надобности руководят нами.
Гриша-контактер был окладисто бородат, кучеряво волосат. С огнем в глазах, руках, походке. Не зря именно его выбрали контектером.
Обнаружив таинственную надпись, Гриша вслух по слогам прочитал:
— Тын-ды-рын-ды-тын.
На последнем слоге неведомая сила схватила его за шиворот и потащила из палатки.
Не помня как, Гриша выскочил наружу.
— Пришельцы! — крикнул он, сам того не желая.
А ноги несли к реке. Где в тальнике стояли призрачно-серебристые трехглазые гуманоиды. Гриша смело вступил с ними в контакт, а когда инопланетяне исчезли, при свидетелях обнаружил, что вход его палатки закрыт изнутри.
Чудеса…
С той ночи посредством «тындырындытын» поляна вызывала на связь космос.
Глава седьмая
У КОСТРА
Скляр и Валера продолжают погружение в уфологию. — Рассказ вольного экстрасенса Миши. — Рассказ спирита Паши.
Разный народ собрался в этот вечер у костра. В красном углу сидели контактер Гриша, вольный экстрасенс Миша и спирит Паша. В рот им смотрели шесть девиц лет по 18-19 и три женщины бальзаковского, под сорок, возраста.
Женщины, преодолев путь в тысячу километров, прибыли на поляну с одной целью — во что бы то ни стало увидеть гуманоидов. Они по очереди спали ночью, вели постоянное наблюдение днем. Отпуск таял. Удача не шла. Наконец сегодня…
Но зря одна из них от избытка раскаленных чувств упала в обморок, другая обгорела в костре, третья крестилась по окружности. Зря. Гуманоиды оказались земного происхождения. Липовые.
На Скляра и Валеру женщины бросали негодующие взгляды.
На контектера Гришу смотрели обожающе. Гриша рассказывал о встрече с человеком, побывавшем на планете гуманоидов. Там он, кстати, встретил своего давно пропавшего кота.
— По возвращении на землю его, хозяина кота, обследовали все врачи, — закончил свой рассказ Гриша, — он оказался без всяких отклонений — хоть в космонавты записывай.
Женщины и девицы слушали Гришу, широко распахнув рты. Не закрывая, перевели пламенные взоры на вольного экстрасенса Мишу.
— Лет десять назад подрабатывал я грузчиком в «Реанимации», — начал Миша. — гастроном так мужики окрестили. В нем бормотье с восьми утра продавали. Как-то, минут за полчаса до открытия, стою у служебного входа, курю. Подходит мужчина. Глаза красные, как у окуня, руки трясутся. Все ясно, думаю, сейчас будет клянчить: вынести огнетушитель портафейна, шланги горят.
Шланги оказались ни при чем.
Василий, так бедолагу звали, рассказал: он три дня не спит, гости зеленые к нему без приглашения приходят.
Я бы подумал, запился мужик до мультиков, если бы не его биополе. На редкость густое…
Вечером пошел я посмотреть зеленых.
Василий лег на кровать. Я — на раскладушку. Меня сразу в сон кинуло, будто отродясь не спал. Среди ночи просыпаюсь покурить в туалет — два зеленых урода за окном. Туловище, что куль с картошкой. Вместо головы нахлобучка. Ноги спичками… Стоят, на нас пялятся. Опять же, что значит — стоят, когда восьмой этаж за окном? А биополе от них! Меня к раскладушке приплюснуло — ни сесть, ни встать, ни почесаться. Лежу как блин. Василия спрашиваю:
— Видишь?
— В-в-вижу, — заикается.
Будешь заикаться, если за окном такие страсти творятся. Хотя творилось уже не за окном. Поговорили с Василием, смотрю, гости переместились. Между рамами зеленеют. Стекла пузырями, а они стоят как заспированные…
Занавеска ходуном ходит, в жгут сворачивается.
И слышу не ушами, а будто в голове моей переговариваются:
— Экстрасенс что здесь потерял? — строго спрашивает один.
— Сейчас его нейтрализую, — говорит второй.
Только он это произнес, раскладушку мою начало подбрасывать, как на ухабах. Я за края обеими руками ухватился, чтобы в кювет не вылететь, а трубки ледяные — пальцы обжигают.
Пока раскладушку укрощал, эти мешки зеленые в комнату перебрались.
В третий раз увидел их у кровати Василия. С поднятыми лапами над ним стоят, как водоросли раскачиваются. Тут со мной что-то непонятное стало твориться. Захотелось петухом закричать.
Вознесся с раскладушки на стол, в струнку вытянулся, руками, что крыльями, по бокам захлопал, глаза зажмурил и закричал во всю мочь:
— Ку-ка-ре…
Дальше ни тпру ни ну… Шипенье одно… Онемел. Сунулся к выключателю свет зажечь. Меня на полдороги как шандарахнет. Прямо из воздуха в руку разряд долбанул и электричеством запахло. Очнулся на полу. И снова захотелось кукарекнуть… А че кукарекать? Окно нараспашку. Луна колесом. Ни Василия, ни зеленых… Пусто. Я, не долго думая, ноги в горсть и домой.
— А еще: «Мы за мир и песню эту по всему свету», — сказал геолог Санчоус и застучал по спине одной из девиц. Ей в широко раскрытый от удивительных историй рот заскочил шальной комар.
Птицы, к счастью для данной девицы, в аномальную зону не залетали. Зато комары размножались как на опаре. Им давно пора было в зимнюю спячку, они резвились, словно июль на дворе.
Девица закашлялась морозоустойчивым комаром и разбудила спирита Пашу, который сладко задремал на рассказах Миши и Гриши. Прошлую ночь всю напролет он устраивал сеанс связи с Наполеоном, поэтому не доспал. Паша открыл глаза. На него смотрели три женщины и все девицы. Они ждали чудес спиритизма. Но Паша со сна не въехал в тему разговора.
— Я нынче в Коктебеле отдыхал, — начал он. — Там есть нудистский пляж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34