«Кто там у меня в заду копошится?»Чаще всего этим «в заду» занимался хулиганистый Лешка Колотов. Как-то на уроке Волосея «копошась» в известном месте, порядком мешал «учителю словесности». Который не стал строжиться «кто там у меня…», а подловил на мякинке. Прочитав фразу: «Он совершал вечерний променад», — вызвал Лешку к доске.— Что совершал? — спросил издевательским тоном.Лешка в сторону Нинки посмотрел. Выручи, дескать. Язва Нинка «выручила».— Мармелад, — прошептала.— Мармелад совершал, — победно произнес Лешка.И стал Мармеладом. За что Нинка, конечно, получала подзатыльников.В тот день она все же сумела упросить мать отпустить на танцы. Для компенсации проделки с киселем пришлось дрова в поленницу сложить, пол выскоблить, стайку убрать…Зато вечером побежали с Валькой на главное молодежное мероприятие. Танцплощадка представляла из себя тесовый настил, огороженный по краям деревянной решеткой. На ограждение Нинка с Валькой, недолго думая, и взгромоздились. А че — хорошо. Всех видно как на ладони.Мармелада с Валерой еще не было видно.Девушек не смущало, что за их спинами обрыв начинался. Земля, густо поросшая крапивой и другими лопухами, круто уходила вниз метров на двадцать с гаком. И гак метров десять… Лететь и лететь при случае. Девки, во избежание неприятностей в тылу, ногами не болтали, а зацепились ими за решетку ограждения.Внизу не передать картина открывалась. Во все стороны обширный заливной луг. Как и полагается, упирался он в заливавшую его по весне реку. Даже в две реки. Сначала в одну с километр упирался, а потом в другую не так длинно. Дело в том, что за спинами у девушек две реки сходились. Та, что поменьше, называлась Улуйка, она спешила к месту впадения не с пустыми руками, с заливным лугом. Чулым благосклонно принимал ее вместе с подарком, но, показывая, кто главнее, заливной презент у села ограничивал высоченным берегом. На верхотуре и стояла пятачком некрашеного дерева танцплощадка.Красота за спинами девушек, сидящих на решетке, разворачивалась в тот вечер исключительная. Улуйка, речка еще не таежная, а за Чулымом уже тайга. Туда солнце, полыхая пламенем, после которого гари не бывает, село. К кульминационному моменту нашего рассказа оно утихомирило пожаронеопасный огонь, последние краски сворачивало над тайгой… Чулым под ними солидно воды катил. Улуйка уважительно к нему поспешала…Но сестрам было не до красот в тылу. Главная впереди появилась — Валера пришел. Но сразу к сестрам не проследовал. Пригласил на вальс Верку Кишечникову. Один раз, второй… У Верки фамилия не дай Бог, зато девка писаная. Не чета нашим сестрам. Нинка с Валькой как на подбор — невысоконькие, мордашки кругленькие, конопатенькие. Никто их в тот вечер не приглашал. Сестры виду не подавали, будто задевает их обидное обстоятельство, болтали, сидя на своем насесте, хихикали, обсуждали Кишечникову, вырядившуюся в малиновую кофту. «Дураки красное любят».Когда патефон заиграл «Утомленное солнце», Валера вдруг через всю танцплощадку, мимо Кишечниковой, пошел в сторону сестер. «Меня?» — затрепыхалось сердечко у Вальки. «Меня?» — аналогичные изменения произошли под ребрами у сестры. Трепыхания в десятки раз усилились у Нинки, когда Валера пригласил ее.— Сейчас, — засветилась девушка всеми конопушками и высвободила ноги из решетки.Но, спеша на танец, чересчур резко выдернула их. Конечно, можно понять девушку — такое счастье подвалило.А оно как подвалило, так и отвалило…Освободившись от решетки, Нинка потеряла равновесие и, задрав в лицо кавалеру ноги, продемонстрировав молочную белизну подъюбочных телес, бесхитростное бельишко, сделала сальто-мортале в сторону описанной выше и находящейся ниже красоты. Первое, что попалось на пути — заросли крапивы. Они сдержали кувыркающийся полет. А так бы промерить Нинке боками все крутые двадцать с гаком метров. Проделав в зарослях просеку шагов в десять, ошпарив злой крапивой ноги до самого основания и физиономию до последней конопушки, Нинка завершила кувыркания.Танцплощадка громовым хохотом проводила акробатический переворот через голову под откос.Сгорая от стыда и крапивы, Нинка побежала домой.На танцы в то лето не ходила. И Валеру больше никогда не видела…— Ты за него должна голосовать, — сказала сестра Валентина, — раз тогда опозорила.— Я за Фетисова склонялась. Он уголь в больницу и церковь прислал.— Че он из своего кармана выложил? Ему как директору глиноземного комбината уголь раз плюнуть.— А-а-а!— Нет, я за Валеру буду, — сказала Валентина. — Может, про наш Богом забытый угол вспомнит.— А я еще подумаю, — поднялась с табуретки Нина Егоровна.— Индюк тоже думал, да в суп попал.— Какой из нас, старперов, суп… — сказала Нина Егоровна. — Главное теперь — дожить до смерти.— Вот и выбирай правильно, чтобы дожить.На крыльце своего дома Нина Егоровна вдруг вновь вспомнила тот полет с танцплощадки за борт. Как боялась после этого столкнуться с Валерой и как хотела, чтобы нашел ее и еще раз пригласил на танцы… Но увы… ШВЕЙЦАРИЯ НА ПОЛКРОВАТИ — Не буду шмутье твое драное стирать! Хватит! — кричала Клавдия. — Жадишься денег давать!— Нету, — бубнил Витя Фокин, мужчина средних лет.— И на кормежку не ходи! Нашел дурочку с переулочка!— Твоей фигуре вредно много есть, плывет.— Как лапать, так пойдет! А тут сразу не топмоделистая! Че тогда квартирантом на полкровати пристроился?..— Нету денег.— Не надо было клад сдавать?! — плюнула солью в старую рану Клавдия. — И вообще — побаловались и буде, сделай тете ручкой!— Не возьму тебя в Швейцарию! — обиженно бросил с порога Витя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38