Когда Лидия кончила петь, раздались дружные рукоплескания. Она, смутившись, выбежала в соседнюю комнату. Олег последовал за ней.
— Кто эта девушка? — спросила Ольга Кораллову.
— Знакомая Олега. Какой дивный голос. Правда?
Степанковский, стоя у рояля, видел в раскрытую дверь соседней комнаты, как Олег горячо упрашивал Лидию спеть еще.
— Ну скажите вы ей, Валентин Александрович, — обратился он к подошедшему Степанковскому. — Не хочет петь больше. Лидочка, ну, я прошу вас.
Лидия подняла глаза на Степанковского. И опять Валентин Александрович почувствовал, как учащение забилось сердце.
— Я вас тоже очень прошу… — проговорил он.
Лидия молча поднялась и, сопровождаемая Степанковским и Олегом, вернулась к роялю.
К всеобщему удовольствию Лидия спела несколько новых песен и арий из опер. Когда утих восторженный шум похвал, Олег включил радиолу и начались танцы.
Степанковский не отходил от Лидии. Он как будто не замечал недоуменного взгляда Майи и на все танцы приглашал Лидию.
Растерянный Олег впервые в жизни испытал острое чувство ревности.
ГЛАВА IX
За окнами низко проносились тяжелые серые тучи. Одинокое облетевшее дерево гнулось под порывами ветра, озябшие крикливые галки кружили над крышами домов. Все это еще больше усиливало гнетущее настроение, овладевшее Майей.
Она с тоской посмотрела на часы. Стрелки неукоснительно совершали круг за кругом. Близился конец ее смены. А ей так не хотелось уходить домой, где придется остаться наедине со своими мыслями.
Она сложила в стопку истории болезней, убрала все лишнее в ящик стола, открыла сумочку и посмотрела на себя в зеркальце. Под большими грустными глазами залегли тени. Невольно вспомнились слова Ольги: «К такому цвету лица обязательно нужно красить губы».
Как будто краска может снять с ее лица печать тоски… Ольге, наверно, в голову не приходит, что это под силу только любви. Один взгляд Валентина способен вернуть и блеск глаз, и веселый смех, и все, что красило ее жизнь.
Горько улыбнувшись своему отражению, она расчесала длинные волосы, свернула их тугим жгутом и уложила на затылке. Постояв в нерешительности еще немного, надела шляпку, пальто и вышла из комнаты.
Резкий порыв ветра заставил пригнуть голову и ухватиться за шляпку. В воздухе закружились крупные снежинки. Они оседали на крыши домов, автомашины, голые ветки деревьев, мостовые и тротуары. Это был первый, — пожалуй, несколько преждевременный для этих мест — снег.
Вот и зима пришла… Как она любила эту пор^! Морозный воздух, скрипевший под ногами ослепительно белый снег, яркие лучи солнца звали к движению, к радости… Скоро Новый год, традиционный вечер с музыкой, танцами, веселыми рассказами и шутками в тесном уютном кругу семьи Матвеевых.
— Майя Николаевна!
Она вздрогнула от неожиданности и увидела улыбающегося Семена Яковлевича Варшавского за рулем «Победы». Он приглашал ее сесть рядом.
Майя приветливо поздоровалась, но от приглашения отказалась. Улыбка сбежала с уст, когда она увидела, как потускнело красивое лицо Семена Яковлевича. Но что поделаешь, если мысли и сердце занимал другой человек, может, не такой внимательный и не такой красивый, как этот, но очень дорогой сердцу. Невольно подумалось: «Вот уж подлинно, не по хорошу мил, а по милу хорош!»
Майя попрощалась и тут же забыла о Варшавском. Вновь нахлынули мысли, мучительно одолевавшие с тог момента, когда она поняла, что полюбила Степанковского. Любовь обрушилась неожиданно, как снежный обвал, и захватила так, что стало трудно дышать, жизнь без Степанковского, без его глаз, улыбки казалась просто бессмысленной. Странно, что всю пугающую власть этой любви она осознала только тогда, когда появилась та, другая. После двух—трех встреч в доме Коралловых Лидия овладела Валентином целиком видно, прочно.
Да и сам Степанковский, всегда сдержанный, спокойный, стал каким-то другим. Он преобразился. Появилась изысканность в одежде, предупредительность в обращении с женщинами, чего раньше за ним не наблюдалось.
Майе казалось, что еще немного, и она тут же, на людях, расплачется. И все же, несмотря на всю горечь тоски, несмотря на боль, ни за что на свете не рассталась бы Майя с этой мукой в сердце. Пусть она несчастна в своей любви, но она узнала любовь, пусть, к сожалению не сладость ее, а муки, но любовь настоящую. А это не каждому дано…
Так думала Майя, идя по шумным улицам родного города. Погруженная в свои мысли, она и не заметила, как подошла к дому, и только тут вспомнила, что обещала зайти к Матвеевым. Отсюда до них уже было далеко, и, пожалуй, к семи не успеть, если не взять такси. Как на грех, машин на стоянке не оказалось. Видно, к Матвеевым сегодня не попасть.
Дома Майя включила плитку, поставила чайник, взяв книгу, прилегла на диван. Но книга оставалась открытой все на одной и той же странице.
Вода уже вскипела, а Майя ничего не замечала.
Резкий стук в дверь заставил ее очнуться. Соскочив с дивана, Майя выключила плитку и, машинально поправляя волосы, открыла дверь.
В комнате запахло морозом и снегом.
— Майка, негодница! — воскликнула Ольга, обнимая подругу. — Я так и знала. Преспокойно лежит на своем диванчике, а мы извелись, ожидая ее. Ведь опаздываем в театр. Даю две минуты на переодевание. Поторопись! — повелительно закончила Ольга.
Владимир Петрович стоял у дверей и с улыбкой наблюдал за женщинами.
— Здравствуйте, Майя, — пожимая ей руку, мягко произнес он.
На его гладко выбритом лице особенно резко выделялся глубокий шрам, проходящий через левую щеку. Шрам придавал лицу суровое выражение, в то время как добрые, слегка выпуклые глаза смотрели на собеседника с ласковой доверчивостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111