Это было самое настоящее чудо, к которому он никак не мог привыкнуть, ибо рассматривал Модести Блейз как нечто особенное, находящееся вне сравнений. Это было его личное мнение, которым он не собирался делиться ни с кем, и ему было решительно все равно, как этот тезис воспримут все прочие представители человечества. Он вовсе не считал, что Модести — само совершенство, что у нее нет недостатков, но он был уверен, что она поистине уникальна и неповторима. Он называл ее Принцессой, и для него это само по себе означало очень многое. Для Вилли Гарвина Модести Блейз всегда оставалась Принцессой, несмотря на их близкие отношения, несмотря на все те игры, в которые они порой играли, несмотря на то, что очень редко, но все-таки она обращалась к нему за помощью и утешением в моменты усталости, отчаяния или физической боли. Он понял, что перед ним самая настоящая принцесса, в тот первый день, когда они встретились, и мнения своего не изменил. Ему хотелось, чтобы так было всегда.Да, ей крепко досталось от этих сволочей, размышлял он. От Брунеля и компании. Со временем он узнает об этом подробнее. Но он знал, что она всегда умела с честью выходить из самых трудных ситуаций. Похоже, особенно ее подкосило убеждение, что его, Вилли Гарвина, больше нет в живых. Те маленькие лучики в углах ее глаз, придававшие ее улыбке такую притягательность, теперь пропали. А если не пропали, то превратились в морщинки усталости. Их, кстати, не было, когда они только познакомились. Тогда она никогда не смеялась. Вилли втайне очень гордился, что именно он вернул ей способность смеяться, и эти лучики были как бы делом его рук. Он надеялся, что они снова появятся.Раздался голос Пеннифезера, Модести тотчас же проснулась. Вилли зажег лампу, и они с Модести помогли переложить повыше Лизу, которая пришла в сознание. Когда они сделали все, что просил Джайлз, он не позволил им оставаться с ней, но отправил их спать или дежурить, по их усмотрению. Глаза у него были красными, но он словно не замечал собственной усталости.— Не суетитесь и не путайтесь под ногами, — сказал он с необычной для себя властностью. — Я присмотрю за Лизой.— Но и тебе не грех отдохнуть, — сказала Модести.— Это успеется, — произнес он с легким раздражением. — А твое дело — вытащить всех нас отсюда и заодно перестрелять побольше этих подонков. Потому что это не люди, а чума. Я с удовольствием помог бы вам, но в бою от меня толку мало, значит, я буду делать то, что умею. Я постараюсь сделать все, чтобы Лиза поправилась.Джайлз Пеннифезер посмотрел на бледное лицо Лизы, на ее белые волосы. Она лежала головой на одном из парусиновых мешков Вилли — он был покрыт полотенцем и поставлен у каменной стены пещеры. Лиза еще толком не очнулась, глаза ее были полузакрыты.Пеннифезер пожал вялую кисть, которую бережно держал.— Бедная девочка, — сказал он с тихим сочувствием. Глава 13 Рассвет Модести Блейз встретила рядом с Вилли. Они расположились на широком карнизе у заднего входа в пещеру. Там, собственно, и сходились два склона, образовывавшие «ноги» Сердитой Девственницы. От карниза начинался спуск, переходивший в довольно глубокую долину. Склоны гор, между которыми и располагалась эта долина, временами были не просто отвесными, но и нависали над долиной. Вместе с утесом, где Вилли обнаружил пещеру, возникали каменные щипцы, которые словно удерживали долину.Модести разглядывала в бинокль серые склоны, поросшие кустарником и кое-где испещренные причудливо искривленными корнями. В долине было сыро, между нависавшими над узкой долиной каменными стенами гор отлично собиралась и оседала влага. Внизу виделись небольшие лужицы, которых, судя по всему, хватало, чтобы напоить и жесткую траву, и какие-то неведомые кусты с широкими листьями. Почвенный слой тут был тонок, и то здесь то там виднелись камни.По краям, у каменистых склонов, росли какие-то папоротникообразные деревья — высокие, футов в пятнадцать, и тощие. Они и прятались в тени от склонов, и тянулись вверх к свету. Долина была погружена о гнетущую дрему, которую не нарушали ни пение птиц, ни голоса людей.— Вот где, значит, хранится золото Новикова, — задумчиво произнесла Модести, опуская бинокль. — Ты побывал внизу, Вилли?— Да, вчера утром прогулялся. Пытался выяснить, можно ли уйти долиной.— Много золота нашел?— Я не искал. Но место узнал сразу — оно-то и обозначено красным крестиком на карте Тарранта. И еще я заметил следы. Кто-то побывал тут недавно и немного покопался в земле. Похоже, Новиков… — Вилли покачал головой. — Странное местечко. Принцесса. Ничего не изменилось с допотопных времен. Как на Луне. Местные сторонятся этой долины, как чумы.— Правда, а в чем дело?— Это самая интимная часть Сердитой Девственницы, так? — Вилли широко ухмыльнулся. — Я понял, почему она так и осталась невинной. У нее есть пояс целомудрия. Когда идешь по долине, лучше не дышать, потому как тут полным-полно ос. Миллион, а то и больше.— Осы? Обычные осы?— Нет, тут осы особые. Здесь вообще все особое. Такое впечатление, что они поселились тут, когда люди слезли с деревьев и стали учиться ходить на задних ногах. Обрати внимание на стены и на эти деревья.Модести снова поднесла к глазам бинокль, стала тщательно присматриваться. Она сразу же увидела одно осиное гнездо, потом второе… шестое, десятое. Модести быстро сбилась со чета. Эти гнезда — три фута в высоту и полтора в ширину — висели словно черные бомбы на деревьях, на корнях, на каменистых склонах. Гнезда поменьше примостились на кустарниках. Долина была самым настоящим осиным заповедником, и это сразу объяснило то первое, тревожное ощущение, которое возникло у Модести, когда она стала ее разглядывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94