— процедил он сквозь окровавленный платок. — Я требую у полковника Назести обеспечить присутствие румынского адвоката для моей защиты и защиты организации, в которой я работаю.
Этот призыв к гуманным чувствам румынского офицера вызвал новый прилив ярости допрашивающего. Он снова замахнулся на Кельберга. Но Кельберг, предвидевший удар, вовремя увернулся.
Попав в пустоту, палач нелепо закачался.
Другие присутствующие в комнате не шелохнулись. Побледневший Назести с силой сжимал зубы.
Допрашивающий Кельберга снова перешел к оскорблениям. Затем с подлой внезапностью решил ударить немца пяткой в пах. Кельберг, согнувшись пополам, выставив вперед голову, нанес своему противнику удар в солнечное сплетение. От неожиданности сильного удара в живот тот завалился на спину.
Один из присутствующих, молодой человек с жестким усталым лицом, быстро вынул из кармана пистолет и прицелился в немца:
— Еще одно движение, и вы — покойник.
Он сказал это по-немецки. Кельберг, приложив платок к подбородку, взглянул на парня, спрашивая себя, выстрелит он или нет. Молодой офицер снял предохранитель с курка пистолета.
Мужчины смерили друг друга взглядом.
В это время Назести и четвертый тип, распухший толстяк лет сорока пяти, помогли русскому подняться. Заметив решительное настроение своего молодого коллеги, низколобый пробормотал по-русски:
— Не убивайте его, Васильев... Он не заслужил такой легкой смерти! — Потом с ненавистью взглянул на Кельберга: — Ты заплатишь мне в стократном размере, прусская свинья!.. Ты рассчитываешь, что мы устанем от твоей лжи и провокаций? Нет уж! Жаль только, что я слишком владею собой, не то скрутил бы тебе шею своими руками! Из-за тебя моя мать погибла в Сталинграде, бандит! Но я вижу, что ты еще недостаточно думал. Даю тебе еще двое суток, но предупреждаю: хочешь ты того или нет, и даже если ты откажешься ответить на мои три вопроса, в любом случае ты будешь мне полезен!
Задыхаясь от ненависти, он плюнул в лицо заключенного.
Кельберг, зажав платок в правом кулаке, молча и неподвижно принял оскорбление.
Допрашивающий, повернувшись к Назести, приказал:
— На сегодня все. Отведите его в камеру.
Молодой человек с измученным лицом, который, видимо, разделял ненависть своего старшего соотечественника, бросился на Кельберга и ударил его прикладом по голове.
Кельберг потерял сознание только на одну или две минуты. Голова у него была крепкой.
Он лежал на плиточном полу омерзительной приемной.
Два солдата подняли его — один за лодыжки, другой за подмышки — и перенесли в камеру.
Его нижняя губа продолжала кровоточить.
Спустя несколько минут к нему вошел тюремный санитар с аптечкой. Он остановил гемостатичным карандашом кровь, сочившуюся из губы, затем протер лоб раненого тампоном, пропитанным ментолом, чтобы снять остаточные явления обморока.
Кельберг пощупал свою голову кончиками пальцев. Удар прикладом, нанесенный молодым выслуживающимся типом, на несколько сантиметров содрал волосяной покров.
Санитар сообщил о состоянии Кельберга охраннику, который пошел доложить шефу надзирателей.
Кельберга отвели в клинику, где ему наложили три скобы.
Занятый работой, санитар спросил заключенного вполголоса:
— У вас болит голова?
— Да.
— Я дам вам таблетку.
Он пошел в соседнюю комнату и вернулся с чашкой холодного чая, чтобы дать запить таблетку, которую протянул Кельбергу.
— Глотайте и запивайте...
Затем прошептал на одном дыхании:
— У Мареску раздроблена челюсть. Он не может говорить... Он здесь, в клинике. Мужайтесь!
Глава 8
Коплан прилетел в Бухарест в среду, восьмого ноября, в пятнадцать часов десять минут на «Каравелле», регулярным рейсом Эр Франс.
Он сел на автобус румынской компании «Таром», обеспечивающей связь аэровокзала с центром города, и отправился в отель «Лидо», где для него был зарезервирован номер на имя Фредерика Шамби, французского промышленника, аккредитованного при «Мазинимпорт», государственной компании, занимающейся проблемами импорта-экспорта станков.
Погода была пасмурная, неуютная. Бухарест — прекрасный город с множеством красивых зданий и особняков, с широкими проспектами и зелеными массивами. Благодаря тому что уличное движение в Бухаресте не столь интенсивно, как в других европейских столицах, город сохранил спокойный человеческий ритм.
Вечером Коплан совершил короткую пешую прогулку сначала по бульвару Магеру, затем по бульвару Республики, чтобы проверить, нет ли за ним слежки.
Все казалось спокойным.
Он поужинал в ресторане на улице Виктории, затем спустился в бар отеля и пропустил рюмочку — для того, чтобы там отметиться и создать впечатление, что свыкается с обстановкой, — после чего вернулся в номер и лег спать.
На следующий день он совершил визит вежливости к торговому атташе Франции на улице Бизерика Амзей, откуда направился к страховому агенту на улицу Жиулести, к некоему Аурелю Савеску, который был не кем иным, как агентом СВДКР ZB-11.
Друг Старика был мужчиной старше сорока, с гладким круглым лицом, полными губами, выцветшими голубыми глазами и светлыми поредевшими волосами.
— Здравствуйте, — сдержанно сказал румын.
— Здравствуйте, — ответил с улыбкой Коплан. И сразу добавил: — Я привез вам привет от господина Паскаля.
— А, вы из Франции?
— Да.
— Каким рейсом прилетели?
— Десять восемнадцать. Савеску протянул пятнистую руку.
— Очень рад с вами познакомиться.
— Взаимно.
— Чем могу служить?
Коплан вынул из кармана конверт торговой фирмы, достал из него несколько листков с шапкой «Кофизик».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36