Она встала напротив Габрии. Девушка напряженно ждала дальнейших слов.
— Если же ты сделаешь попытку уйти от света в тьму, — продолжала жрица, ее голос стал тверже, — то предупреждаю — богиня уничтожит тебя.
Габрия понимающе кивнула.
Жрица пристально посмотрела ей в лицо и осталась довольна тем, что сумела на нем прочитать.
— Ты вернешься домой через три месяца, как раз к празднику Перворожденных. Я буду ждать твоего возвращения.
Праздник Перворожденных был церемонией подношений Амаре за содействие в появлении на свет потомства. Эта церемония была частью большого приношения Всеобщей Матери. Габрия подумала: «А будут ли остальные, хоть кто-нибудь в Хулинин Трелд, ожидать ее в это время?»
Жрица шагнула к выходу.
— Если хуннули понадобится помощь при родах, дай мне знать.
— Спасибо, — сказала Габрия признательно.
Она подошла к порогу и долго смотрела вслед трем женщинам, пока их силуэты не скрылись за деревьями.
Долгое время после встречи со жрицей Габрия перебирала в уме ее слова. После стольких месяцев ненависти и подозрений она наконец обрела душевный покой, думая, что несколько женщин клана уже не отвергают ее, приняв ее доброту и верность богу. Все они полагали, что колдунья являет собой зло ереси и отрицание власти бога. Габрия и сама раньше так думала, пока не почувствовала свою силу. Может быть, и в клане сейчас ставят под сомнения прежние убеждения? Эта мысль давала ей поддержку.
Но было среди новостей и то, что очень тревожило Габрию: слух о Бранте. Она беспокойно думала, на самом ли деле он в Пра-Деш и правда ли, что Книга Матры у него. При этой мысли ее бросало в дрожь. О том, что верховный правитель Гелдрина захватил книгу заклинаний, догадывался каждый, так что вполне возможно, что он попытался использовать заклинания, скрытые под ее древней обложкой. Всей своей душой Габрия хотела, чтобы это было не так. Брант был так же тщеславен и жесток, как и лорд Медб. Только боги могли знать, какую пакость придумает правитель Гелдрина, облеченный властью магии.
Габрия думала и о том, что же предпримет Этлон, когда узнает, где скрывается Брант. Законы клана давали Этлону право любым способом захватить Бранта как убийцу отца. Но Этлон всегда был слишком ответствен за свои поступки, чтобы быть неблагоразумным. И более того, если Брант успел овладеть искусством магии, у Этлона нет ни малейшего шанса на победу.
Габрия встряхнулась и заставила себя отвлечься от тревожных мыслей. У нее еще несколько месяцев изгнания, и тратить время на раздумья о слухах, которым даже нет подтверждения, показалось ей бессмысленным. Она вновь взяла сосновую шишку и вернулась к своим упражнениям.
С течением времени Габрия становилась все более и более умелой. Ее первые попытки превратить шишку в сливу, как она помнила, не увенчались успехом. Слива была тяжелой, кислой, и вкус ее был каким-то странным. Но наконец, однажды вечером, она совершенно точно представила себе, чего она, собственно, хочет, произнесла заклинание и вместо колючей коричневой шишки получила великолепную сливу. Колдунья удовлетворенно рассмеялась, когда попробовала спелый плод и сладкий сок потек по ее подбородку.
Она повторяла упражнение снова и снова, пока с легкостью не сотворила корзину с фруктами всевозможных сортов. Тогда она поняла, что пора переходить к следующему этапу. Теперь ей предстояло научиться превращать органическое вещество в неорганическое. К этому времени чувства ее стали более гибкими. Всего несколько дней понадобилось ей, чтобы превратить шишку в камень.
Габрия была так занята, что не сразу заметила, как зима уступает дорогу весне. Погода оставалась сухой, и весна наступала мягко и незаметно. Прошел уже пятый лунный месяц ее ссылки, когда она внезапно почувствовала, что воздух уже не так холоден и дни стали длиннее. Значит, до ее возвращения в Хулинин Трелд осталось меньше месяца.
К своему удивлению, Габрия заметила, что ей не так уж хотелось возвращаться. Она привыкла к свободе, привыкла к занятиям магией. Расстаться со всем этим будет трудно, даже если совет вождей отменит закон, запрещающий колдовать, когда летом кланы соберутся в Тир Самод.
Была и еще одна причина, по которой Габрию не тянуло назад. Как сильно ни любила она Хулинин Трелд, там она не чувствовала себя дома. Ее единственным домом был широкий луг далеко на севере, там, где люди из Корина однажды разбили свой зимний лагерь. Она не была там почти год после тех страшных дней.
Ночью, когда половина луны освещала равнину, Габрия долго лежала без сна с открытыми глазами и перебирала в памяти прошедшее. Наконец она задремала, но сон ее был неглубок. Воспоминания толпились у изголовья; мечты об отце и братьях не уходили; видения становились еще ярче и живее, и память о пережитом ужасе окутала ее мозг, как черное облако. Картины перед глазами становились все более четкими, настолько, будто она снова видела это впервые.
Подобные видения уже посещали ее: прошлым летом, как раз перед первой встречей с Медбом.
…Она стояла на вершине холма и смотрела вниз, на лагерь, когда-то оживленный и шумный, а теперь лежащий в руинах. Солнце стояло высоко; и было жарко; и трава на опустевших пастбищах была такой густой и сочной. Сквозь пепел, покрывающий развалины, уже пробивалась трава; ее стебли колыхались, как зеленое покрывало. Гигантское кладбище с одной стороны было ограничено лежащими копьями, между ними уже пробивались зеленые растения.
Габрия очнулась. Видение исчезло, но вызванный им образ города, погребенного под обломками, оставался предельно четким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97