— Пойдем на юг. Они этого не ожидают. Потом перевалим через холмы и спустимся через Стеклянную Долину в Пресцию, найдем лодку и доплывем до Порта. Один день и одна ночь пути.
Не дожидаясь ответа, он побежал, подталкивая мальчика перед собой. Сетис нахмурился, закинул на спину вещевой мешок и поспешил следом.
Из-под ног разбегались ночные ящерицы.
Позади, в деревне, забрехала собака.
* * *
Она прошла уже очень много. До самого Четвертого Дома, и змея в бронзовой чаше не развернула кольца, даже не шелохнулась, только один раз, когда девушка споткнулась, взглянула на нее белыми немигающими глазами.
Она так устала, что, казалось, не может больше удерживать чашу в трясущихся руках, не сможет донести ее обратно. Промокшая от пота одежда прилипла к телу, соленые струйки стекали по липу под невыносимо душной маской, и гладкая бронза превратилась в скользкий кошмар. И в ней все сильнее росла уверенность в том, что это не Бог.
Он с ней не говорил!
Он появлялся во многих обличьях, представал в виде множества юрких, проворных пустынных существ, но эта змея выла не такая. В ней ощущалась неправда.
«Они что-то замышляют», — сказала Крисса. Мирани облизала пересохшие губы, из последних сил пытаясь удержать тяжелую чашу, и даже сквозь прорези в маске чувствовала, как волнуется Гермия, произнося слова Указания Пути.
Ибо это была Обитель Указания Пути, и все ее стены сверху донизу были испещрены письменами, красочными рисунками, списками, разъяснениями. Эти тайные заклинания должны были провести душу Архона глубоко в Загробное Царство, через Черные Залы, к Свету, вдоль Серебристой Реки, которая течет меж звезд, в сады Царицы Дождя. И с громким щелчком тяжелая позолоченная маска Архона опустилась на его лицо, и изможденные рабы развязали веревки и отступили на шаг, и вытащили наружу большой деревянный журавль, и вошли Девятеро, и встали вокруг отполированного до блеска золотого саркофага.
Снизу вверх им улыбалось красивое, умиротворенное лицо. Оно не имеет ничего общего с настоящим Архоном, подумала Мирани.
Потом змея, как будто подслушав ее мысли, начала распускать кольца.
Содрогнувшись от ужаса, она тихо ахнула. Крисса, стоявшая рядом, обернулась и тоже вскрикнула от страха; Гермия прервала молитву, умолкла на полуслове. Змея текла, как струйка воды, она поднялась над краем бронзовой чаши, покачиваясь, поблескивая гладкими мускулами, и перелилась через край, на руку, на локоть стремясь вверх — к лицу.
Мирани оцепенела. Малейшее движение означало смерть.
Как же она тяжела! Мелкие чешуйки были твердыми и холодными, их зеленоватый блеск казался чужеродным среди тусклого мерцания тонких свечей и масляных ламп.
Змея откинула голову назад и тихо зашипела. Затрепетал раздвоенный язык.
Сверкнули клыки, на них поблескивали капельки яда.
Никто не шелохнулся. Руки Гермии, распростертые для молитвы, застыли в воздухе. Рабы в ужасе глядели на змею; солдаты в дверях обливались холодным потом.
"Это ты? — мысленно закричала Мирани. — Это ты? Отзовись!"
С медленной, томной чувственностью змея скользила по ее плечам. Она была толста и тяжела, как громадный канат, и Мирани даже сквозь тунику ощущала движение твердых чешуек, вдыхала едва уловимый мускусный запах. Она не осмеливалась повернуть голову.
Потом он сказал: «Это не я».
«Что?!»
«Эта просто змея, Мирани, это не я. Она опасна. Ее одурманили травами, и теперь она пробуждается. Они положили ее сюда, чтобы убить тебя, потому что ты знаешь об их предательстве. Ты мне доверяешь?»
— Да.
Наверное, она сказала это вслух. Крисса всхипнула; змея зашипела и приподнялась, и Мирани увидела как взметнулась ее голова, как хлестнула она по прикрывавшей лицо маске.
«Отнеси чашу к треножнику и оставь ее там».
— Если я шевельнусь...
«Я не допущу, чтобы ты пострадала. Доверъся мне».
Безумие! Это всего лишь голос в твоей голове. Бога нет! Она разговаривает сама с собой.
Она шевельнулась, осторожно ступила одной ногой.
— Стой смирно, Мирани! — в ужасе завопила Крисса. И, как ни странно, это крик вселил в нее мужество, и она медленно двинулась вперед, сделала еще один шаг к треножнику, стоящему в сумрачном углу, и змея раскачивалась над ней, скользя по плечам, оплетая руки, спустилась по платью, обвилась вокруг талии, подергивая узкой продолговатой головой. Мирани закрыла глаза и вздохнула, и тут — лязг! — острые клыки ударили в алое золото маски. Брызнул яд. Крисса завизжала. Мирани услышала раздраженное шипение, свистящий взмах головы для следующей атаки; она побежала, споткнулась, ощупью отыскала треножник, опустила на него тяжелую чашу, корчась под лихорадочно извивающимся змеиным телом, чувствуя, как скользит по рукам омерзительно гладкое туловище; содрогнулась, съежилась, и в этот миг змея вывернулась, скрутилась на полу в одно громадное кольцо и обвилась вокруг ее ног.
И укусила.
* * *
Алексос остановился. Задыхаясь, он упал на холодный песок; Орфет безжалостной рукой поднял его на ноги.
— Пошли!
Луна уже села. Ночь опустилась на них полушарием темноты, усеянным звездами. Где-то в горах завыли шакалы.
— Напрасно я пошел. — Мальчик скорчился от боли. Его пальцы скребли песок; когда Орфет поднял его, песчинки посыпались из горсти, будто прах.
— С ней ничего не случится. Я тебя понесу.
— Она умрет. Когда они узнают, что меня нет, ее убьют.
— Поздно жалеть. — Сетис вскарабкался на вершину следующей дюны и оглянулся. Издалека, со стороны деревни, покачиваясь и мигая, приближалась вереница дрожащих огоньков. — Они уже узнали...
* * *
Боль, как огонь, обожгла щиколотку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72