Потом придется объясняться, извиняться и оправдываться, но, по крайней мере, будет перед кем. К его удивлению, Эркол терпел еще долго.
– Давно чего-то никого не слышно, – севшим голосом произнес Шагалан. – Трудно поверить, что мелонги решат столь упрямо хорониться. Не рискнуть ли все же сунуться? Как полагаешь, брат?
Эркол лишь тоскливо пискнул.
– Постарайся не дышать, когда поднимем полог, а то расчихаемся от пыли. Придержишь его, покуда я огляжусь. И сам не дергайся, понял?
Из глубокой темноты ответа не поступило, и Шагалан предпочел считать, что товарищ незримо кивнул. Изготовившись, он дал короткую команду, четыре руки разом нажали на полотняную стенку, выдавливая ее вверх и наружу. Окутывавшая их толща упиралась секунду, затем в быстро растущие щели хлынул песок, а за ним и воздух, ледяной, до одурения свежий. Едва открылся небольшой выход, разведчик ящерицей юркнул туда. Довольно окоченевшая, впрочем, получилась ящерица. Он вытолкнул на свободу голову и принудил ее вертеться в обжигающем воздухе, насильно раздирая веки слепимых солнцем глаз. Нож начеку, хотя, по правде, вряд ли юноша был сейчас серьезным противником. На сей раз повезло – кругом никого не было. Безмятежный майский день длил самозабвенный бег, упиваясь теплом, светом и жизнью. Длил, не замечая никаких врагов, войн и коварных ловушек.
Кое-как приведя в порядок дыхание и зрение, Шагалан взялся осторожно выползать из норы.
– Ты куда? – глухо прозвучало из-под земли.
– Лежи тихо, брат, – шепнул разведчик. – Пока ни души не видно, так я пойду посмотрю. Тебя присыпать?
– Ни за что! Лучше уж прирезать.
– Тогда затаись и не шуми. Не думаю, что наши игры уже окончились.
Выбравшись на теплый песок, он какое-то время и впрямь, словно застывший гад, отогревался, слабо шевеля конечностями и хлопая глазами. Немного очухавшись, медленно подкрался к краю ложбины, приподнялся над ним. День все же не был совсем безмятежным, и враги не причудились: невдалеке от норы среди лохмотьев бурьяна устроились двое мелонгов. То ли кто-то из четверки, штурмовавшей сопку, то ли новые гости, Шагалан уверенно бы не сказал – снаряжались варвары единообразно, а лиц юноша не запоминал. Во всяком случае, иных противников не обнаружилось. Поручили солдатам наверняка наблюдение, но вели они себя вполне раскованно: сняли тяжелые шлемы, отложили оружие, негромко переговаривались, похохатывая. Один и вовсе растянулся на спине, подставив лицо солнцу и что-то жуя. Упускать подобный шанс грешно. Юноша хотел возвратиться к норе за мечом, но, прикинув, лишь извлек на свет нож. Задача не казалась трудной: обойти пост с тыла, подкрасться вплотную и напасть. Уж этому-то их учили старательно. Если имперцы завершили свою облаву, разместив на сопках караулы, то здесь такой явно лишний.
Шагалан пересек ложбину в обратном направлении, и, прежде чем полезть на склон, привычно выглянул туда из-за укрытия. И моментально нырнул назад. Выругался шепотом. В паре сотен шагов, у подножия сопки чернело и копошилось живыми сочленениями воинство. Не слишком большое, человек двести, оно, при всем том, производило впечатление блеском серьезных лат и качанием многообразного оружия. Войско находилось на привале и, расположившись прямо на земле, коротало время, сдержанно гудя.
Посмурневший разведчик вернулся к норе.
– Ну, чего там? – окликнул его Эркол, однако Шагалан не ответил.
Бегло подправил насыпь над их убежищем, подняв полог, втиснулся внутрь.
– Велел же сидеть тихо, – проворчал хмуро. – А от твоего кувыркания, брат, весь песок разметало, слепой заметит.
– Зато как же сладко хоть чуточку пошевелиться! – улыбнулся из норы чумазый музыкант. – Никогда бы не поверил. У тебя воды, часом, не осталось?
Все так же погруженный в землю по пояс, Шагалан протянул флягу.
– Надвигался, егоза? Следовательно, еще малость вытерпишь легко.
– А что случилось? – оторвался от питья Эркол.
Пришлось кратко обрисовать товарищу обстановку вокруг.
– И… что это означает? – неуверенно спросил тот.
– Означает, что западня по всем правилам, – буркнул разведчик. – И нам не выскользнуть, и ребята вполне способны в нее угодить.
– А твои друзья… они одолеют?
– Не знаю. Даже если одолеют, крови будет по колено. И уж, коли мы с тобой выжили, брат… причем выжили дорогой ценой, нужно порадеть о них.
– Да что же мы сможем вдвоем-то?
– Для начала, – бросил Шагалан, – забирайся-ка в нору. Солнышка вкусил, воздухом подышал, попрыгал немножко, давай снова в спячку.
– Тяжко, брат, назад в могилу закапываться, – вздохнул Эркол. – И какой теперь смысл? Чего бояться?
Шагалан залез в песок по плечи, помедлил, глядя в пространство.
– Если мелонгам известно все… непостижимым образом, но известно… они рассчитывают на бой в бухте. И получается, тут держать войска глупо – очень далеко до места сражения. Тогда за нашей сопкой, да и за прочими, наверное, отряды лишь дожидаются команды. Команды к выдвижению на основные позиции, которые, несомненно, на двух центральных сопках.
– И когда же варвары тронутся в путь?
– Сам у них спроси. Полагаю, скоро, до главных событий от силы часа четыре. В любом случае, если будем начеку, не прозеваем – такая масса бесшумно не перемещается.
– Но ведь сюда-то они пришли незамеченными? – Музыкант, похоже, бесхитростно тянул время до очередного погружения в ненавистную подземную пучину.
– Это говорит исключительно о том, как мы увлеклись собственными переживаниями, брат. Внимательнее впредь. Готов? Закрываемся.
Солнце над головами опять погасло. С минуту они пыхтели, напряженно ворочались, пытаясь устроиться в набившей оскомину норе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105