Приключение, начавшееся так внезапно, нравилось ей все больше и больше. Собственно, поначалу она просто хотела пожелать герою доброго дня и, возможно, удостоиться небольшого комплимента, которым бы с гордостью похвасталась перед верными фрейлинами. Но, обнаружив Хельви в таком забавном виде, она решила пошалить и в самом деле забрать человека с собой на прогулку. Тар, невольно угадавший желание своей юной повелительницы, с тревогой заметил, как Сури забавно сморщила носик и прикрыла глаза. Эта гримаска была хорошо знакома всем допущенным ко двору Раги Второго. Она означала, что принцесса замышляет какую-то каверзу.
Однако если шутки Сури, подчас весьма жестокие, в отношении приближенных альвов заканчивались вполне предсказуемо — «жертва» вымученно улыбалась и благодарила наследницу за доставленное наслаждение, — то с человеком, полагал Тар, могли возникнуть проблемы. Общаясь с Хельви и Вепрем, Тар убедился, что понятия о чести не то что совершенно незнакомы людскому племени, однако приобретают в их интерпретации извращенные формы. Альв мог признаться не без стыда, что он совершенно не мог постичь шкалу моральных и нравственных ценностей, которыми руководствовались странные гости Раги Второго. Крамольная мысль о том, что эти люди могут строить свои жизни по совершенно другим законам, приходила ему в голову, но представить себе столь абсурдную ситуацию Тар не смог. В конце концов, они же были разумны, в отличие от своих соплеменников, которых алхин называл дикими и о ком альв, не удержавшись, спросил Вепря, когда они сидели и ждали Хельви в усыпальнице Ашух. Алхин убедительно доказывал, что дикие не являются людьми по причине отсутствия разума, и даже пустился в какие-то объяснения, которые сводились к козням того же Черного колдуна, от которого и альвы порядком натерпелись.
Тем временем Хельви, судорожно запихивая себя в богатую шелковую куртку, расшитую золотыми и серебряными нитями, отчаянно соображал, как же ему себя вести и, главное, о чем говорить с этой девочкой. Рассказ о приключениях в усыпальнице Ашух ей уже известен. Историю про изгнание принца Тар, скорее всего, тоже изложил своему императору, а значит, она может быть известна его дочери. Анекдоты из жизни подданных королевства Синих озер могли же быть ей просто неинтересны.
Хельви, хотя любимый учитель Айнидейл лично проводил занятия по придворному этикету, не мог похвастать глубокими знаниями относительно женской натуры. Да и женщин в своей жизни принц видел всего трех — кормилицу, старую сухую даму, которая обучала их с Оме танцам, и мать Фосе, встреченную у альвов. Конечно, последнюю встречу можно было вообще не засчитывать, потому что хозяйка дома Красного петуха была не человеком. Но что-то говорило Хельви, что она была самой настоящей женщиной, хоть и Младшей. Страх, благоговение и любопытство — вот тот букет чувств, который будоражил юношу, когда он размышлял о славных девах прошлого, истории о которых он находил в пропыленных рукописях на Зеркальном озере. Именно эти эмоции он испытал и при виде матери Фосе, и сейчас, при знакомстве с Сури.
Застегнув напоследок изящные белые пуговицы, выпиленные из мягкого бугристого материала, похожего на камень, но слишком легкого, Хельви криво ухмыльнулся: подумать только — он волновался едва ли не сильнее, чем перед встречей с выродком! Нужно идти и сопровождать на прогулке дочь императора. Принц и думать забыл, что хотел отыскать Вепря и гарпию перед встречей с императором. Он расправил ожерелье Онэли на груди, притопнул ногой в новом изящном сапожке, проверяя, крепок ли каблук, и вышел из комнаты.
Его, разумеется, ждали. Заскучавшая Сури рассеянно смотрела в окно. Тар спокойно стоял рядом с повелительницей, воины с алебардами переминались с ноги на ногу. Их каменные лица удивительно вписывались в высокие литые шлемы с пышными плюмажами, довершая сходство этих альвов с цирковыми лошадками. Хельви улыбнулся. Сури, великолепно слышавшая скрип двери, но не приученная к торопливости, которая считалась при дворе особенностью плебеев, медленно повернулась от окна и взглянула на юношу. По тем представлениям о прекрасном, которые культивировались императорскими художниками, этого человека нельзя было назвать красавцем — слишком худ и долговяз. И кисти рук слишком большие и грубые, решила Сури. И все-таки в нем было нечто такое, чего бы принцесса не смогла точно объяснить, но что вызывало в ней странное желание пригладить непослушные темные кудры, смешно торчавшие в разные стороны на голове Хельви. Именно так — прижать и погладить по голове. Сури даже испугалась столь необычных мыслей и с опаской посмотрела на человека — уж не колдун ли он, нашептывающий ей, как старой Бахе, свою злую волю. Но большие серо-голубые глаза Хельви смотрели с такой почтительной преданностью и какой-то печальной обреченностью, что Сури стало не по себе. В этом странном человеке не было ни надменности, ни тщеславия, которые надоели ей в высокотитулованных альвах. Тар был прав, докладывая императору, что даже если их удивительный гость действительно принц крови, то самый необыкновенный из тех, которых когда-либо встречали альвы.
Хельви низко поклонился и подал даме руку. Принцесса ответила на официальное приветствие и, накрыв своей маленькой душистой ладошкой пальцы принца, легко направила его по коридору в ту сторону, откуда и пришла вся честная компания.
— Славная погода нынче.
— Да, великолепная.
— В это время года, верно, она всегда хороша?
— Да, разумеется.
Светская беседа не завязывалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118