"Опасность. Смертельная. Страх. Смятение. Но выход выбран правильно. Теперь он пытается совместить свой центр сознания с моим. Сфагам начал встречную медитацию, подключая тонкое зрение. Степень его мастерства была такова, что он мог входить в глубокую медитацию, не выводя сознание из обычного внимающего и активного состояния. Как и тогда, в доме лактунба, он мог следить за противником, слушая при этом рассказы Гембры, так и сейчас он устремил своё сверхсознание на помощь ученику, продолжая нелепый и нестерпимо скучный разговор с Тимарсином.
* * *
«Центр сознания, центр сознания, где он?». Отчаяние уже стало холодной рукой подбираться к сердцу, грозя окончательно сломать состояние полусостоявшейся медитации, когда рыхлое и слабое сверхсознание Олкрина, беспомощно шаря в пустом и отчуждённом эфире, вдруг было подхвачено и притянуто к себе мощным потоком энергии учителя. Золотой ларец открылся, и поток энергии поднялся вверх по позвоночнику, мощной вибрацией затрепетав на макушке. Внутри что-то мгновенно разжалось. Страх исчез, как и не было. И золотым дождём хлынуло в душу всепоглощающее чувство любви. Это не была любовь к чему-то или кому-то. Это была любовь ко всему на свете. К учителю, к траве, к деревьям, к звёздному небу и к этим самым змеям, которых он так неделикатно потревожил, напугал и растолкал. Золотой поток любви и тепла сгладил щетину колких нервных страхов и беспокойных прыгучих мыслей. Они исчезли вовсе. Исчезло время и пространство, стиснутое в этой сырой тесной яме. Весь мир сжался в точку, а сознание воспарило на крыльях свободы. Свободы и сострадающей любви, сопричастной переживаниям всех живых существ.
Олкрин сидел неподвижно, скрестив ноги в позе глубокой медитации, не чувствуя своего тела, и не слыша ничего вокруг. По лицу его текли счастливые слёзы. Змеи неторопливо ползали по его недвижному телу, заползая в широкие рукава балахона и обвивая шею, вновь вылезая наружу.
Настал день. Медитация Олкрина продолжалась. Учитель продолжал держать её под контролем. Единственное впечатление дня, вклинившееся в сознание Олкрина, заполненное лучезарными видениями, был причудливый танец змей, которые, собравшись тройками, стали кружиться у него перед глазами. Эти змеи были теперь для него самыми близкими существами, даже почти частью его самого. Он чувствовал всё, что чувствовали они, а они стали как ручные.
Когда же светлые ощущения стали подспудно угасать и начал давать о себе знать тяжкий привкус страданий усталого и измождённого тела, был уже вечер следующего дня. Но до сознания Олкрина это не доходило. Он медленно выходил из медитации. Учителя с ним не было. Лёгкий нервный ветерок поколебал тёплое русло покоя и расслабления. «Всё ещё ночь», — подумал юноша, выходя из оцепенения. «Интересно, сколько времени прошло?» Змеи в другом конце ямы мгновенно почувствовав перемену, слегка забеспокоились. Олкрин закрыл глаза, боясь думать и шевелиться. Но мысли, те самые тревожные колючие мысли, уже предательски лезли в голову. Совершенно явственно Олкрин понял, что ещё немного — и его сознание взорвётся и выйдет из-под контроля.
Что— то мягкое коснулось его носа и, скользнув по щеке, уплыло в сторону. Парень открыл глаза. Перед глазами проплыл растрёпанный конец толстой верёвки.
— Олкрин, — раздался сверху тихий голос.
— Учитель! — взорвалось всё внутри.
— Тише! Поднимайся медленно и отгоняй мысли.
Олкрин поднялся и тут же чуть было не упал, наступив на подвёрнутую ногу. Змеи встревожено зашевелились. Медленно, не делая резких движений, ученик полез вверх по верёвке. Перевалив, наконец, за край ямы и ступив на твёрдую землю, он молча бросился в объятия учителя. Они долго стояли так на краю ямы, пока Олкрин, в конце концов, не оказался в состоянии разжать объятия и взглянуть в лицо Сфагама. Губы парня беззвучно шевелились. Его тряс тот шок, «который после».
— Я… теперь… прости. Как во сне. Всё теперь…
— Не говори ничего. Думай только об отдыхе.
Олкрин вздохнул и расправил плечи, будто очнувшись от тяжкого сна.
— Пойдём в дом, тебе поесть надо и воды попить обязательно, — позвал Сфагам, — и ногу твою посмотреть надо.
— Я сейчас! — Олкрин быстро, насколько позволяла лёгкая хромота, метнулся в сторону и вскоре вернулся к яме с длинным ворохом сухого плюща.
— Сейчас! Надо змей выпустить. Умрут они там без еды. Кормить-то их теперь некому, — озабоченно говорил Олкрин, спуская плющ в яму. — Так! Вот теперь они выползут.
— Олкрин, — серьёзно сказал Сфагам, — ты поднялся на следующую ступень. Я бы никогда не решился подвергнуть тебя такому испытанию, но тут уж сама жизнь вмешалась. Я очень рад за тебя. Ты даже не представляешь, насколько. Я ведь боялся идти с тобой к гробнице.
— А теперь?
— И теперь боюсь, но меньше, — улыбнулся учитель. — Ну, пойдём всё— таки в дом. Ты думаешь, всё кончилось? Тебе надо вернуться в нормальное состояние.
— Ох уж этот дом! Будь он проклят!
— Не делай шагов назад. Дом ни в чём не виноват. Силы здесь плохие крутятся — это точно. Но это не повод для проклятий.
— Сколько же я здесь просидел?
— Почти сутки.
— Вот это да! Смотри, а эти всё сидят, — парень указал на неподвижные фигуры солдат за столом возле дома.
— Они давно мертвы. Она убила их ещё до того, как заманила тебя в яму. А ты и не заметил.
— Пойдём, пойдём, — поторопил Сфагам ученика, который остановился, не в силах оторвать взгляд от застывших фигур отравленных солдат с чёрно-синими лицами.
— Вот чистая вода, и хлеба поешь обязательно. Вот этот можно есть, он без добавок из спорыньи. Я проверил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116