Вскоре я увидел разбитый среди леса лагерь, нет, какой там лагерь, настоящую деревню! Она казалась оживленной, я заприметил это еще издали. Я не боялся, сынок, страх, как ты помнишь, истинному рыцарю неведом. Но я опешил (удивление ведь простительная вещь, верно?), когда на меня набросилась толпа с вилами. За три месяца жизни среди крестьян я привык к тому, что народ это незлобивый и спокойный. А тут… Я поскакал от них прочь, они гнались за мною. Время от времени, дождавшись, когда один из мужиков вырывался вперед, я оборачивался и давал ему попробовать меча — старая, испытанная тактика растягивания вражеской линии — ты помнишь мой урок? Но — о ужас — несмотря на страшные раны (некоторым я даже голову с ходу отрубал), они не умирали, а бежали за мной все с той же прытью. Удивлению моему — да, да, сынок, именно удивлению, а не страху — не было предела. У самого леса один из них упал головой вперед и вцепился зубами в ногу моему коню. Зубы у парня были самые обыкновенные, а мой конь лягнул простака по маковке, раздробив ему череп — но безумец не разжимал челюстей. Мы так и скакали — втроем. Затем, уцепившись за ногу, он вспрыгнул моему коню на спину, схватил меня за шею и сбросил на землю. Остальная орава набросилась и примяла меня к траве.«Души сеньора, души!» — вопили они. Но тот, что сбросил меня, возбранил им, сказав, что меня ждут в Муравейнике. И они потащили меня туда. О небеса! Каким ужасом все это казалось мне тогда. Они принесли меня сюда, вот в этот зал и показали эту стену.И тут Рональд, погруженный в рассказ отца, понял, что они стоят у странной стены — сделана она была, похоже из камня, но по мере отдаления камень терял свои очертания и превращался практически в туман. Рональд почувствовал, что хочет обернуться — и не смог: некуда было оборачиваться. Он вдруг понял, что тело его стало плоским, двумерным и он висит на этой стене в качестве рисунка, барельефа.Отец с силой рванул его за плечи, и Рональд очутился в обычном мире. Стена по-прежнему, впрочем, находилась перед ним, и рыцарь чувствовал неодолимое очарование вновь пасть на нее и обратиться в рисунок.— Так нельзя, — сказал отец, — ты не вернешься, если будешь путешествовать и телом и душой. Сними свое тело.И тут Рональду стало страшно так, что его язык отказался ему повиноваться. Он, правда, через миг пришел в себя и изобразил глубокую задумчивость, но отец, кажется, что-то заподозрил и нахмурился укоризненно.— Что это за стена? — выдавил Рональд, как ему показалось, все-таки вполне уверенным и куртуазным тоном.— Стена Вечного возвращения, — ответствовал отец, — Видишь ли, Муравейник гораздо больше, чем об этом принято думать. Ведь Правитель уже присылал сюда людей вроде Иегуды и чудотворцев более сильных, которые видят сквозь стены — и ты думаешь, если бы король находился внутри лабиринтов Муравейника, они его не нашли бы? Но король спрятан не в этих коридорах — ты ведь сам уже прошел их большую часть и, наверное, заметил, что там нет почти ни одной живой… кхе-кхе, ни одной души.— Король спрятан там, — длинный тонкий палец отца указал на стену, — там, в глубинах, в том мире, где мертвецы обретают силу вернуться на этот свет.Рональд сглотнул. Страх уже прошел, но новое мерзкое предчувствие проникло в его душу.— И мы пойдем туда? — спросил он.— Да, — ответил отец. На его молодом лице не было ни тени каких-либо переживаний по этому поводу, и Рональд понял, что для него идти этим путем — все равно что ходить из одной комнаты родового замка в другую — ежедневное, ординарное занятие.— Но прежде ты должен снять свое тело, — заключил отец.— Снять тело?— Именно. Смотри.Рональд посмотрел направо и увидел длинные ряды вешалок, на которых, словно одежда, висели… человеческие тела! За эти полчаса реальность показалась ему такой же сказкой, как сказка о мальчике-с-пальчике или семерых козлятах. Он уже не боялся и не удивлялся, а лишь медленно брел вдоль вешалок, рассматривая тела. Они не были мертвыми и не были живыми — кожа лиц и рук производила впечатление вычищенной и отутюженной ткани хранимой в строгом порядке одежды. Тела принадлежали крестянам, рыцарям, монахам, мужчинам, женщинам, детям. Ему показалось, что он увидел в этой бесконечной веренице несколько знакомых лиц. Рональд вгляделся и едва не вскрикнул от неожиданности.— Король Эбернгард!— Тело короля Эбернгарда, — уважительно поправил его отец. — Ты немного заслужишь почета, если вернешь его в Город. Оставив настоящего Короля там.Он показал на стену, а затем на две свободные вешалки, висевшие рядом с королем.— Одна — моя, одну берег для тебя, — пояснил отец. — Знаешь, как это делается? Как рубашку — возьми тело за горло и сними с себя. Он взялся за свое горло и стал стаскивать тело с чего-то серого и плоского, что в нем крылось. Рональд едва не взвизгнул от страха.Не взвизгнул, нет, черт, не взвизгнул, это бы совсем стыдно было. Громким, но уверенным голосом Рональд молвил:— Отец, погоди!— Что? — невнятно спросила серая фигура с наполовину скинутым через горло телом.— Скажи мне: ты меня не обманываешь? Исаак надел тело обратно, сидело оно немного криво, но лицо было тем же: лицо отца.— Нет, сынок, — сказал он, пристально глядя Рональду в глаза.— Я тебе верю, — ответил Рональд, взялся за свое горло и рывком снял тело с себя. В двумерном мире, где двигалось то, что оказалось под телом, возиться с вешалкой и пристраивать на ней свое тело, как оказалось, такое увесистое и громоздкое, было делом нелегким, но, к счастью, отец помог управиться.Вместе они скользнули на стену и начали двигаться по ней, словно картины волшебного фонаря или китайского теневого театра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117