Нескончаемый спуск со свечой в руке и с исполненным спокойной уверенности сердцем, — и я у решетки, я — последний Голос Единственного, самая обычная монашка, которой ничто не предвещало такой особой доли. Причуды судьбы. У меня под платьем древний, тяжелый том «Смертоносного евангелия» с чистыми страницами, которые мне предстоит заполнить. Я осторожно вставила ключ в замок и, не закрывая двери, сделала несколько шагов по центральному проходу. Стены из тесаного камня, небольшой мраморный алтарь, несколько скамеек из красного дерева. Много лет никто не приходил сюда. Я была одна, одна — только я и тишина. А передо мной на алтаре было Сердце. Заключенное в раку из чистого золота, омытое вечной кровью — наша высшая реликвия.
И тогда, сложив руки для молитвы, я опустилась на колени.
«Ибо сказано:
Угнетенные народы породят человека,
Порабощенного, осмеянного и принесенного в жертву
По моему образу и подобию,
И его клинок станет моим возмездием».
Песнь Третья.
Теперь я знала.
Пророчество сбылось.
Пришествие Лайшама спасло нас от небытия.
Его явление было знаком. Его победа тайной. Я снова видела, как он лежит среди камней и как сентаи ищут его и не находят. Я видела, как, положив голову на плаху, он пытается понять и не понимает. Теперь все стало ясно.
Юный ишвен пришел, чтобы искупить наши грехи. Чтобы указать нам на наши ошибки.
Разве не чудо, что ему столько раз удавалось избежать смерти? Разве не чудо, что он нашел в себе силы так любить нас и не пасть жертвой своей жажды мести? Разве не чудо, что сентаи вдруг покинули город, хотя могли нас победить, хотя должны были нас победить, как и всегда?
Итак, свершилось. Наш кошмар покинули нас. С помощью человека Единственный снял с нас проклятие. Он отозвал сентаев — воплощение наших самых потаенных страхов. Сколько времени продлится эта благодать? Я не знала. Но нам был дарован второй шанс. Лайшам. Лайшам указал нам путь.
И я стала молиться.
«Благодарю тебя, о Скорбящая Матерь, чья мудрость не знает границ. Благодарю тебя, о Дух Единственного.
Благодарю тебя за Лайшама. Благодарю тебя за то, что он был с нами. Благодарю тебя за то, что он сражался за нас. Во тьме наших сердец его пришествие было как молния, раздирающая мрак».
Я поднялась с колен.
Мы убили нашего бога, но он простил нас.
Мы поработили варваров, но один из них, тот, кому мы причинили больше всех страданий, вернулся в Дат-Лахан, чтобы спасти нас от самих себя.
И теперь кто-то должен рассказать эту историю.
Я положила на каменный пол рядом с собой огромный том «Смертоносного евангелия». Медленно и уверенно я раскрыла его и стала перелистывать древние, потрескавшиеся страницы в поисках чистой.
* * *
Праздник длился всю ночь.
Странный это был праздник: четыреста тысяч человек были мертвы, а у каждого из тех, кто остался жив, был убит друг, родственник, любимый. Варвары достали свои тамбурины и затянули древние песнопения во славу Анархана. Азенаты с глазами, полными слез, запели гимны в честь Единственного, которые уже много веков никто не исполнял.
На всех площадях города разожгли костры. Дождь был не таким сильным, чтобы затушить их, а когда это все-таки происходило, их тут же разжигали вновь — под навесом, как надежду, которую ни в коем случае нельзя терять. Люди жались друг к другу. Не было больше ни варваров, ни азенатов. Лишь пляшущее перед глазами пламя костра.
Лайшама долго искали. Жив ли он? Казалось, с наступлением темноты он просто исчез. Люди хотели вновь увидеть его. Хотели в знак благодарности взять его на руки и поднять на стены, нет, к самым звездам. Хотели столько — о, сколько! ему сказать, ибо он победил не только сентаев — он победил страх, а эта победа бесценна. И его искали всю ночь, выкрикивая под дождем его имя, его прежнее имя, до самого утра, а еще пели в надежде, что, может быть, это заставит его вернуться, хоть и почему-то ясно чувствовали, что он больше не придет.
Странный это был праздник.
Лайшам нашел убежище на заброшенной вилле, где ему уже случалось бывать. Растянувшись на ложе, широко раскрыв глаза, он улыбался своему прошлому. Комната была полна призраков. Одни из них были еще маленькими, они только что родились и боязливо жались к дверному косяку. Другие, постарше, сидели в изголовье его дивана, совсем рядом с ним. И от их легкого дыхания у него шевелились волосы. А за окном пели, танцевали, кричали люди. Он часто слышал свое имя. Они звали его: «Тириус! Тириус!»
Это имя.
Дождь стучал по мостовым и по террасе тихо, как во сне. Бледный лунный свет разливался по земле как молоко. Лайшам думал обо всех тех, кто умер, но продолжал приходить к нему, жил на этой земле. Его мускулы были тверже камня. Его меч, почерневший от крови врагов, лежал на низком столике. Вождь варваров больше не чувствовал усталости. Этой ночью он наконец видел своих мертвецов, был с ними наедине, ибо кроме них у него ничего не осталось.
С рассветом они исчезли навсегда.
Лайшам нехотя встал. Он взял из вазы плод и стал задумчиво жевать его, глядя туда, где еще только что были призраки. Дат-Лахан наконец забылся сном. Завтра, послезавтра город начнет залечивать раны. Ну а пока он спал, как изможденный зверь, которого наконец покинула лихорадка.
Вождь варваров вышел на террасу. Небо было чистым, но поднялся небольшой ветерок, который гнал облака над необъятным озером. Он вспомнил фразу, которую услышал однажды, стоя над еще ярче отливавшими бирюзой водами. «Говорят, если бросить туда что-то очень для тебя дорогое, исполнится твое самое заветное желание». Озеро Вздохов: он загадал, чтобы его молодая жена никогда не умерла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91