»– Я знаю, что больно, Левет. Освобождение от мук можно обрести лишь через еще большие муки.«И впрямь как ребенок…»– Но что… что же мне делать? – рыдал охотник. – Пожалуйста, Келлхус, скажи!«Тридцать лет, отец! Велика, должно быть, твоя власть над такими людьми, как этот».И Келлхус, чье заросшее бородой лицо было согрето пламенем очага и участием, ответил:– Левет, ни одна душа не бродит по миру в одиночку. Когда умирает одна любовь, надо научиться любить других.Через некоторое время огонь в очаге прогорел. Оба собеседника сидели молча, прислушиваясь к нарастающему реву очередного снежного шквала. Ветер шумел так, как будто по стенам хижины лупили множеством толстых одеял. Лес стонал и скрипел под темным брюхом пурги.Левет нарушил молчание старинной поговоркой:– Слезы пачкают лицо, но очищают душу.Келлхус улыбнулся в ответ, придав лицу выражение ошеломленного узнавания. Древние дуниане говаривали: зачем ограничиваться одними словами, когда чувства в первую очередь выражаются мимикой? В Келлхусе жил легион лиц, и он мог менять их столь же непринужденно, как произносить те или иные слова. Но под его радостной улыбкой или сочувственной усмешкой всегда таилось одно: холодное разумное понимание.– Однако ты им не доверяешь, – заметил Келлхус.Левет пожал плечами.– Зачем, Келлхус? Зачем боги послали тебя ко мне?Келлхус знал, что для Левета его мир битком набит богами, духами и даже демонами. Мир терзали их сговоры и раздоры, повсюду кишели знамения и признаки их насмешливых, капризных повелений. Их замыслы, точно некий второй план, определяли все метания людей – невнятные, жестокие и в конечном счете всегда завершающиеся смертью.Для Левета то, что он нашел Келлхуса на заснеженном склоне, случайностью не было.– Ты хочешь знать, зачем я пришел?– Зачем ты пришел?До сих пор Келлхус избегал разговоров о своей миссии, и Левет, напуганный тем, как стремительно Келлхус научился понимать его язык и говорить на нем, ни о чем не спрашивал. Однако обучение продвигалось.– Я ищу своего отца, Моэнгхуса, – сказал Келлхус. – Анасуримбора Моэнгхуса.– Он пропал? – спросил Левет, безмерно польщенный такой откровенностью.– Нет. Он ушел от моего народа много лет назад, когда я был еще ребенком.– Почему же ты его ищешь?– Потому что он послал за мной. Он потребовал, чтобы я пришел и встретился с ним.Левет кивнул, как будто все сыновья обязаны в определенный момент возвращаться к своим отцам.– А где он?Келлхус мгновение промедлил с ответом. Казалось, что глаза его были устремлены на Левета, на самом же деле смотрели в пустоту перед ним. Подобно тому как замерзший человек сворачивается клубком, стараясь максимально укрыться от стихии, так и Келлхус убирал себя внутрь, в надежное убежище своего интеллекта, не подвластное давлению внешних событий. Легионы внутри него были обузданы, возможные варианты изолированы и развернуты, и нее множество событий, которые могут воспоследовать, если он скажет Левету правду, развернулось в его душе. Вероятностный транс.Он поднялся, моргнул, глядя в огонь. Как и многие вопросы, касающиеся его миссии, ответ не поддавался исчислению.– В Шайме, – сказал наконец Келлхус. – Далеко на юге, в городе, который называется Шайме.– Он послал за тобой из Шайме?! Но как же это возможно?Келлхус изобразил на лице легкую растерянность – что, впрочем, было недалеко от истины.– В снах. Он послал за мной в снах.– Колдовство…Левет произносил это слово не иначе, как со смешанным благоговением и ужасом. Бывают ведуны, говорил Левет, что способны овладеть дикими силами, дремлющими в земле, звере и дереве. Бывают жрецы, чьи молитвы, дабы дать людям передышку, способны выходить вовне и двигать богами, что движут миром. И бывают колдуны, чье слово – закон, чьи речи не столько описывают мир, сколько повелевают, каким ему быть.Суеверие. Левет везде и во всем путал то, что случается позднее, с тем, что было прежде, следствия с причинами. Люди пришли позднее, а он помещал их в начало и звал «богами» или «демонами». Слова появились позднее, а он ставил их в начало и называл «писанием» или «заклинаниями». Ограниченный последствиями событий, слепой к причинам, он просто цеплялся за сам хаос, людей и их деяния и лепил по их образу и подобию то, что было вначале.Но дуниане ведают, что начало не имело отношения к людям.«Должно быть какое-то другое объяснение. Колдовства не существует».– Что тебе известно о Шайме? – спросил Келлхус.Стены содрогались под налетавшими яростными порывами ветра, угасшие было угли внезапно вновь вспыхнули ярким пламенем. Свисающие с потолка шкурки легонько покачивались. Левет огляделся и нахмурил лоб, как будто пытался что-то расслышать.– Он очень далеко, Келлхус, и путь туда лежит через опасные земли.– Шайме для вас не… не священ?Левет улыбнулся. Края чересчур далекие, как и слишком близкие, священными быть не могут.– Я это название слышал всего несколько раз, – ответил он. – Севером владеют шранки. Те немногие люди, что остались здесь, живут как в осаде и редко решаются выходить за стены городов Атритау и Сакарпа. О Трех Морях нам известно мало.– О Трех Морях?– О народах юга, – пояснил Левет, удивленно округлив глаза. Келлхус знал, что охотник считает его неведение почти божественным. – Ты хочешь сказать, что никогда не слышал о Трех Морях?– Как ни уединенно живет твой народ, мой еще уединеннее.Левет кивнул с умным видом. Наконец-то настал его черед говорить о важных вещах!– Когда He-бог и его Консульт разорили север, Три Моря были еще молоды. Ныне же, когда от нас осталась лишь тень, они сделались средоточием человеческой власти и могущества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30