Наконец он чернее тучи вернулся на борт, громя всех, кто хоть как-то касался разработки и подбора камеры. Несомненно, его радовало, что поломка была не на его совести, но не слишком. Что он не преминул довести до сведения присутствующих.
– Не знаю, какой гений вложил свои йены в миниатюризацию схем, – гремел Райс, – но он зашел слишком далеко. Не сомневаюсь, что использование параллельного контура сопротивления в пульте имеет свои основания; он будет функционировать и в нормальной среде, и даже на комете. Проблема в том, что он не работает, если температура всех сегментов неодинакова, в противном случае резисторы не выдерживают. Когда я вынес камеру на поверхность, то первое время она работала, пока сохраняла температуру корабля; в тоннеле аппарат стал барахлить, так как к тому времени начал охлаждаться; на поверхности, когда температура камеры выровнялась с температурой окружающей среды, она снова заработала. Оригинальная конструкция!
– Но ведь несколько дней до этого все шло нормально, – начал было кто-то, но запнулся, поняв, что стало причиной перебоя в работе аппарата.
Райс обрушился на торопыгу с новой силой:
– Вот именно – но только когда камера находилась на солнце. Сначала аппарат поглощает солнечное тепло, стремясь выровнять собственную температуру с температурой окружающей среды, то есть нагреваясь до двухсот градусов; а потом она отдает тепло льду, так что разница температур составляет уже четыре-ста-пятьсот градусов. Черт возьми, какая разница?!
– Нельзя ли заменить пульт управления? – мягко спросил командир. – В конце концов, это в вашей компетенции. Уверен, вам не составит труда соорудить что-нибудь…
– О, разумеется! Одну минутку! Мы просто завалены запчастями и оборудованием, как, впрочем, это всегда бывает на ракетах! Раз уж я здесь, я попытаюсь собрать механизм не больше наручных часов, чтобы его можно было подогнать по размеру. Единственное, чего нам не хватает в лаборатории, так это приборостроительного завода. Я сделаю все, что в моих силах, но не обещаю, что вы останетесь довольны, – не переставая брюзжать, Райс скрылся в лаборатории.
– Я бы многое отдал, лишь бы он оказался не прав, – проговорил кто-то, и остальные согласились.
Когда расстояние до Солнца сократилось до пятнадцати миллионов миль, слой льда на освещенной стороне кометы уменьшился еще на метр, Райс появился в кабине со своим изобретением. Он давно не спал, и настроение его от этого не улучшилось.
Залезая в скафандр, он спросил:
– Надеюсь, тоннель еще в тени?
Прикинув в уме, один из астрономов ответил:
– Да. Вам не придется удаляться от входа для эксперимента. Нужна помощь?
– Еще чего… – пробурчал Райс со своей обычной учтивостью и снова исчез.
Астроном пожал плечами. Когда прерванная беседа вернулась в свое русло, техник с камерой был уже у люка.
Опасность подстерегала космонавта в последнем отсеке тоннеля – неся такой груз, несложно превысить безопасную скорость и навсегда покинуть комету. Райс не горел желанием сделать этот путь последним для себя и для камеры. Поэтому он с особой тщательностью закрепил на себе страховочный трос, прикованный к стене тоннеля. Вытолкнув аппарат на поверхность, он сориентировал объектив строго на север и приготовился ждать восхода солнца. Вскоре он стал свидетелем характерного для безвоздушной среды явления. Свет не отражался от поверхности кометы, обладавшей недостаточной плотностью, что превращало восход в захватывающее зрелище. Над горизонтом вспыхнул зодиакальный свет и через мгновение разлился в жемчужную корону, вслед за тем над поверхностью айсберга воздвиглась темно-красная, как вулканическая лава, арка – фотограф-любитель не отказался бы потратить на нее кадра два, – и, наконец, над горизонтом всплыла сияющая фотосфера, которая и представляла интерес для съемки. Однако неожиданно космонавт столкнулся с новыми трудностями.
Сияние фотосферы, заставляющее зажмуриться, даже когда смотришь на солнце сквозь слой земной атмосферы, на комете было ничуть не слабее и слепило Райса, мешая ему направлять объектив камеры. Поскольку камера разрабатывалась для автоматического управления, в ней отсутствовал выносной видоискатель. Поразмыслив, Райс нашел способ, как овладеть ситуацией, но потребовалось бы слишком много времени, чтобы осуществить план. Солнце бы уже поднялось над горизонтом, поэтому он принял решение на этот раз ограничиться сканированием фотосферы. Ориентируясь по собственной тени, он сделал серию снимков, закрепил аппарат у входа в тоннель и вернулся на корабль.
На борту он нашел все необходимое для решения проблемы, а именно трехдюймовый интерференционный фильтр. Рассчитанный на шестьдесят пять тысяч ангстремов фильтр, хотя и не регулируемый, так что разрешающая способность целиком зависела от угла падения света, соответствовал задачам Райса.
Однако прежде чем воспользоваться фильтром, технику предстояло решить еще одну проблему. Выравнивание камеры, настройка пульта управления и совмещение фокусов объектива и видоискателя должно было занять еще некоторое время. А на расстоянии пятнадцати миллионов миль от Солнца скафандр не защищал от жесткого излучения, поэтому, когда экспедиция только планировалась, было решено предусмотреть и такую ситуацию, когда необходимо долго пробыть на поверхности кометы. Однако, как это часто случается, благие намерения так и не осуществились, перейдя в область мифологии. Таким образом, Райсу оставалось либо ограничиться двумя часами непрерывных съемок, либо работать по десять минут с двадцатиминутными перерывами на охлаждение внутри тоннеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99