А как только возникнет опасность межрасового конфликта, ты со всех ног прибежишь обратно на Гору, если, конечно, бегаешь достаточно быстро.
— Любому, кто захочет его обидеть, придется сначала убить меня!! ! — воскликнула Горицвет, крепко обнимая Ивострела.
— Ясно, — убитым голосом отозвался лорд Эрменвир. — В таком случае, похоже, у меня нет ни малейшей надежды по-быстрому перепихнуться с тобой до свадьбы? Ну, сама знаешь, право первой ночи, да и тебе перед тем, как покупать товар, стоит как следует осмотреться!
— Размечтались! — фыркнула Горицвет.
— Что ж, ты никогда не узнаешь, что потеряла, — пробурчал лорд Эрменвир. — Ладно, ступайте в постельку. Меня уже тошнит от этой вашей верности.
— Мой господин… — Ивострел низко поклонился. Затем повернулся к госпоже Смит и поцеловал ей руку: — Госпожа…
— Идите, — отозвалась она.
Доктор снова схватил Горицвет за руку, и они убежали. Радостное щебетание девушки постепенно стихало вдали:
— …кровать, конечно, узкая, но это ничего, можно совсем ее вынести и спать на полу!
— Смит, что с ними станется? — убивалась госпожа Смит. — Редиске и той боги дали мозгов больше, чем этому ребенку!
— Ну, мы же будем за ними присматривать, — попытался успокоить ее Смит. — К тому же Горицвет гораздо смышленее, чем вы думаете.
— Вся в папочку — тот еще был кретин! — всхлипнула госпожа Смит.
За этим высказыванием последовала долгая пауза, во время которой из коридора снова донесся звук приближающихся шагов. Несколько нетвердых.
Дверь приоткрылась, и в кухню заглянул ухмыляющийся лорд Эйрдвэй. Его кружевное жабо было испачкано запекшейся кровью.
— Должен сказать, ты пропускаешь отличную пирушку, — сообщил он брату. — А знаешь, у тебя в ванной был еще один труп!
Смит со стоном схватился за голову.
— Эйрдвэй, это был очень нужный труп! — вскочил лорд Эрменвир.
— У-уй… — Лорд Эйрдвэй перевел взгляд на Смита и госпожу Смит: — Извините.
— Не беспокойтесь, — сказал лорд Эрменвир, — ради вас он все уладит. Правда, Тысячеликий-придурковатый?
— Заткнулся бы ты, — поморщился его брат и, взглянув на Смита, спросил: — А что я могу сделать?
После Фестиваля в Салеше тихо-тихо.
Смеющаяся Юность больше не смеется и шаркает прочь, жалея, что у нее слишком яркие золотистые сандалии. Что делает Старость — лучше не спрашивать: очень уж страшно.
Поперек, представитель городской власти, провел большую часть последних двух дней в темной кабинке клуба «Черный занавес» и потому, топая по Главной улице в сторону гостиницы «Панорама», щурился от мучительно яркого солнечного света. На его форме остались те же складочки и морщинки, которые были на ней до того, как Поперек, простившись со Смитом, скинул одежду. Голова невыносимо гудела, и больше всего на свете хотелось оказаться дома, в постели, но представителя городской власти подстегивали соображения долга и сознание того, что трупы не могут храниться вечно, и чем хуже их состояние к моменту официальной регистрации смерти, тем больше возникает вопросов.
Так что, добравшись до парадного входа «Панорамы», Поперек уже прикидывал, каково в обхвате тело Меднореза относительно той славной водосточной трубы и сколько можно состричь со Смита за разрешение спустить труп через трубу и забыть о нем навсегда.
Когда глаза Поперека привыкли к приятному полумраку холла, он разглядел Смита — тот сидел за стойкой регистрации, потягивая чаек из кружки. Вид у Смита был усталый, но чувствовал он себя, несомненно, гораздо лучше, чем представитель городской власти.
— Доброе утро, господин Поперек, — приветствовал его Смит оскорбительно безмятежным тоном.
— Доброе утро, Смит, — отозвался Поперек. — Давайте-ка сразу перейдем к делу. Что вам удалось выяснить?
— Полнейшая, знаете ли, неожиданность… — начал Смит, и тут в холле появился Шарплин Меднорез.
— А, вы, наверное, представитель городской власти, — догадался он. — Здравствуйте. Мне неловко, что я учинил такой переполох. Сам виноват — не предупредил, что у меня бывают приступы кататонии. Отчего — не знаю, но вот на тебе: сижу в роскошном номере, любуюсь закатом, и вдруг — бац! Очнулся в бадье со льдом в кладовке этого доброго человека. Очень нехорошо получилось.
Поперек заморгал:
— Приступ кататонии?
— Угу. — Меднорез прислонился к стойке и, сцепив руки, принялся вращать большими пальцами. Он поднял на Поперека пустой, словно у попугая, взгляд. — Трах-бабах — и нет меня.
— Но… — Поперек оставался представителем власти даже в затруднительном положении. — Но в таком случае почему вы оставили записку?
— Записку? Какую записку?
— Записку, которую вы написали как раз перед приступом, — бросился ему на помощь Смит. — Вы же помните, что сидели за письменным столом? В записке было что-то вроде «Меня убили, отомстите».
— Ах это! — воскликнул Меднорез. — Так я же писатель, и как раз за едой меня осенила блестящая мысль, вот я и решил записать ее, не откладывая. Вы все перепутали. В записке было имя одного моего друга. Биля Отомстита.
— Из Дома Отомститов в городе Пылающей Горы? — нашелся Смит.
— Вот-вот! Они, знаете ли, не очень знамениты, ведут замкнутый образ жизни. Я и подумал: должно быть, им есть что скрывать. — Меднорез подмигнул, войдя в роль. — И решил навестить старину Биля, чтобы порыться в грязном белье, ха-ха!
Поперек, так и не оправившись от потрясения, изумленно уставился на него.
— Думаю, вам не помешает немного выпить, господин Поперек, — посоветовал Смит, отставляя в сторону свою кружку с чаем и выбираясь из-за стойки. — В баре очень приятно — прохлада и полумрак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107