Мать судорожно всхлипнула. Отец положил руку ей на плечо:
— Нам нелегко это понять. Как же так? Ведь в Книге Завета написано, что у мира был единственный Творец?
— Так и есть. Мы ведь выполняли его волю.
— Но, сынок, — мать немного успокоилась, — ведь если ты говоришь, что помогал Всевышнему строить мир, то тебе должно быть очень много лет, а мы знаем тебя с младенчества. Я сама родила тебя и вскормила своей грудью.
— Когда мое тело становится старым и я умираю, то нахожу себе новое. Но я помню все, что было со мной в прошлой жизни. Человек, о котором вы спрашивали, он такой же, как и я. Мы виделись с ним очень давно. Он искал меня, чтобы...
— Не все сразу. Нам с матерью и так тяжело от услышанного. Может, со временем мы смиримся с этим.
— Но вы ведь никому не расскажете? Люди бывают разные. Вы любите меня и поэтому смогли меня понять, но другие... Они могут испугаться.
— Не волнуйся. Мы никому не скажем.
— Я очень устал. У меня слипаются глаза. Можно я пойду спать?
— Конечно, иди.
Юноша встал из-за стола и, подойдя к родителям, поцеловал сначала отца, а затем мать и, пожелав им спокойной ночи, пошел к себе в комнату.
Антон. N35
Домой я вернулся с двойственным чувством досады и интереса. С одной стороны, после встречи с неизвестным типом, который даже не потрудился сказать, как называется его организация, меня не покидало ощущение нереальности, какой-то глупой надуманности происходящего. Больно все это напоминало мои собственные фантазии о спецслужбах. С другой стороны, во мне не пропал интерес к этой странной организаций. Не хватало информации. Я под общим впечатлением встречи так и не удосужился более конкретно спросить о двух вещах, которые в ходе моего мысленного монолога в метро волновали теперь больше всего: «Почему именно я?» и «И все-таки о ком мне придется собирать информацию?»
Насчет первого вопроса в голове сложились некоторые соображения. Возможно, сыграла какую-то роль моя биография. То бишь «потомственного разведчика». Хотя, глубоко копнув, эту теорию можно раздолбать в пух и прах, поскольку заслуги моего отца ни в коем случае не обеспечивают мне каких-либо специальных задатков. Опыт не передается генетически. По крайней мере, я в себе его не чувствовал. С другой стороны, тут могли быть задействованы более глубокие мотивы. Например, анализ моих статей, благо новые знакомые не отрицали того, что знают о моей журналистской деятельности. Впрочем, гадать здесь можно сколько угодно.
И насчет второго вопроса я тоже не имел пока никаких более или менее твердых убеждений. Меня могли послать куда угодно. Попутно возникло несколько соображений на тему, возможно ли совмещать мою нынешнюю работу и эту непонятную будущую деятельность. От всех этих мыслей у меня проснулся жуткий аппетит, и недолго думая я обратился к холодильнику.
После обеда я уселся за компьютер с твердой решимостью покончить со всякими сомнениями и послать утвердительный ответ по предложенному мне адресу. В голове снова мелькнула мысль о том, что неплохо бы посоветоваться с отцом, но я тут же решил, что отец сразу отсоветует связываться с неизвестными работодателями, тем более даже не скрывающими, что нарушают закон.
Теперь трудно сказать, что же на самом деле возобладало во мне в этот, как впоследствии выяснилось, решающий момент моей жизни: гордыня, нездоровое любопытство или же жажда приключений. Ответ на этот вопрос я ищу до сих пор. Однако тогда, полный решимости, я соединился с Интернетом и послал по указанному адресу письмо всего лишь из одной фразы: «Я согласен».
После этого улегся на диван, достал из рюкзака так и не раскрытую в метро книжку и стал читать. Прочитав страниц двадцать, я вышел на балкон покурить. Меня одолевало любопытство: как быстро мне ответят на письмо. Я вернулся в комнату. Компьютер был включен, и я снова вошел в сеть. К моему удивлению, ответ уже пришел. Опять без темы и обратного адреса, хотя адрес я уже знал. Очень короткое послание, написанное стилем, весьма похожим на самое первое: «Мы благодарим вас за согласие сотрудничать с нами. Необходимые документы, инструкции, аппаратуру и прочее вы сможете получить в камере хранения Курского вокзала».
В письме сообщался номер камеры хранения и код. Я посмотрел на часы: начало четвертого. Я недолго размышлял, ехать сейчас или забрать содержимое ячейки в понедельник. Все равно мой институт был на «Курской». Я быстренько оделся и поехал забирать содержимое камеры хранения.
Выйдя из метро у здания Курского вокзала, я невольно испытал некоторую робость. Как работают камеры хранения на вокзалах, я прекрасно знал, поскольку уже второй сезон ездил летом в походы и прекрасно был знаком со всеми тонкостями пребывания на вокзале. Другое дело, мне никогда не приходилось забирать из камеры хранения чужие вещи, тем более тут могла быть просто подстава с наркотиками в ячейке, за которой уже давно следят менты. Стоя около главного входа в здание вокзала, я закурил. Уверенности в правильности моих действий это не прибавило. Но меня все больше стал одолевать азарт. Не докурив папиросу, я бросил ее в урну и направился к камерам хранения.
В ячейке лежал обычный непрозрачный пакет, завязанный узлом. Я хотел было тут же развязать его и посмотреть, что там внутри, однако раздумал. А вдруг там все же наркота?! Я кинул пакет, который оказался довольно увесистым, в рюкзак и направился к метро с твердым намерением посмотреть его содержимое только дома.
Самый большой страх я испытал, выходя из здания вокзала. Мне все время казалось, что ко мне подойдут менты и проверят содержимое рюкзака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86