— Да ерунда! Ерунда — в смысле моих действий. Как говорят в Штатах, я рад тебе помочь, если мне это не стоит ни цента.
— Ну вот. Что ж ты так?
— Шучу.
— А... Я, кстати, кое-что про тебя рассказал. Она тебя знает. Хочет пообщаться.
— Ну, у меня и так хлопот хватает. А вместе заходите.
— Зайдем. Дело в том, что она хотела от меня движения, подвига, как в старые времена. Вот он, мой маленький подвиг. Я разыскал самого Посланника.
— Ладно. Я рад за тебя, Виталий. Сейчас Шаграю позвоню. Скажу, что все о'кей.
— Лады. Передавай привет. А мы к тебе в гости. Я не представляешь как рад: она тоже Светлая.
Ого! — подумал Олег. Не так уж много из Первых выбрали путь смертных. Потом — этот город, этот мир. Все говорит о том, что близится Битва, и не я один это чувствую.
После того как Олег пожелал всяческих семейных благ Виталию, он набрал номер Тома. Ответили сразу.
— Вы Том Вилсон? — спросил Олег по-английски.
Дождавшись утвердительного ответа, он сразу перешел на язык Первых. Том был в восторге. Видать, тоже давненько не общался на своем родном языке. В первую очередь Олег поблагодарил за книгу с автографом, а потом упорно отнекивался, почему до сих пор не выпустил свою, ведь даже в жанре фэнтези, как утверждал Шаграй, это была бы неплохая книга. Вспомнили завоевание Америки, общих знакомых, чьи кости истлели много десятилетий назад. Потом Олег рассказал про встречу с Виталием и удачную концовку хотя бы этой истории в череде сплошных конфликтов и войн. Как же все-таки хорошо, что есть общий язык! В Москву!
Том не собирался. Олег напомнил ему как равному, что скоро будет Битва. Том сказал, что после Битвы, мол, и увидимся. Были у него наверняка и другие дела. Тем более Битву каждый Первый мог смотреть из любого мира. Еще Олег сказал, что давно простил своего старого друга и что женщина не стоит настоящей мужской дружбы. Том сказал, что Олег облегчил его совесть. На что Олег заметил, что совести у Первых нет и не было, как и души. Том рассмеялся. После этого они прекратили разговор.
Времени до ближайшего важного мероприятия было полно. Олег был рад, что хоть кому-то помог. Перебросить из одного мира в другой в пределах миров Первых могла только Дорога, здесь же, во вторичных мирах, — исключительно воля самих бессмертных. Они сами выбирали миры, а потом нередко расстраивались по поводу того, что их мечты не совпадали с реальностью. Но Олег вряд ли мог им помочь, поскольку сам путешествовал по вторичным мирам лишь по воле Дай-мэ-рака, то есть Творца, бесконечно перерождаясь в телах смертных. Он выполнял миссию, которая вот-вот должна завершиться.
Олег снова улегся с книжкой на диван и за чтением провел все оставшееся до встречи время.
К школе, где Олег когда-то учился, он явился за двадцать минут до встречи, остановился на возвышении, перед спуском к воротам школы, и раскурил трубку, осматривая пришедших. Надо же — чем моложе, тем пьянее. Промелькнул и его наблюдатель. Скорее всего, тоже учился здесь. Мир слишком тесен, а наблюдателей выбирают и по территориальному признаку.
Прошло минут десять, поток людей увеличился. Олег спустился вниз, прошел сквозь радостно возбужденную толпу и проник в холл школы. Поскольку других идей не было, он направился к кабинету своей классной.
Там уже собралось довольно много народу. Поскольку его выпуск был далеко не первым, из своих он вычислил лишь кружок из десяти человек. Подошел, обменялся рукопожатиями и поцелуями в щеку со стороны девушек.
— Олежек, ты так изменился! Длинные волосы... Ты ведь был таким правильным. Где работаешь? — засыпала его вопросами одна из одноклассниц.
— Работаю на фирме. По образованию экономист.
— Здорово, а я бухгалтер.
— Коллеги. — Олег криво улыбнулся.
— Вообще здорово, что из нашего выпуска кто-то пришел! — сказал один из бывших одноклассников. Олег тут же его вспомнил.
— Да. Мы тогда неплохо в баскетбол «бэшек» обыграли.
— О да! — обрадовался одноклассник.
— Ладно, я хочу пройтись по школе. Потом встретимся.
Олег поднялся на второй этаж, прошел мимо кабинетов английского языка, информатики и биологии. Заглянул в каждый, немного побеседовал с постаревшими учителями. Кабинет химии миновал с опаской, а дверь в кабинет русского языка привела его в полнейший ступор. Он помнил (правда, это была память его спящего, когда еще он не ощущал себя как Шай-Ама) сочинение на тему «Мой друг», и вдруг полкласса пишет про него, сочинение, более подходящее к теме «Мой враг». Олег никогда не винил людей, поскольку знал: люди, особенно дети, очень часто чувствуют чужого, не человека. Он не винил их за синяки, за оскорбления и порванную когда-то любимую книжку. Люди жестоки, дети жестоки вдвойне.
Когда-то он сумел отстоять свое место в маленькой детской жизни. В то время как мальчишки дрались каждый день ради развлечения, его просто травили. И когда он, чисто интуитивно вспоминая в спящем состоянии Шайтэ, сказал одному из тех, кто над ним издевался: «Еще шаг, и я правда сверну тебе шею!» — его стали уважать. Уважать, бояться и по-прежнему ненавидеть. Даже девочки, которых он не дергал за косы, а всегда пропускал вперед после перемены, писали: «Я боюсь его, потому что он ведет себя не как все. Если он не дергает меня за косу и не обзывается, значит от него можно ждать чего-то совсем жуткого». Как хорошо, что истинное сознание Олега спало, когда за сочинения на тему «Мой друг» ставили пять и читали их вслух, чтобы Олег «исправился».
Он не винил за это людей. В особенности детей. Хотя на войне ему и приходилось убивать совсем мальчишек. Он винил ту учительницу, которая ставила пять не за сами сочинения, а за отраженный на бумаге страх детей перед неведомым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86