Почти все принялись за черный ароматный напиток. Виконт, как всегда, потягивая кофе, курил сигару, Леонард, имевший большую привязанность к дорогим напиткам, пил кофе с коньяком бог знает, какой выдержки, Гебриелу, отличавшемуся страстью к сладостям, вместо кофе Вельда принесла бокал густейшего горячего шоколада. Козлов, не особо любивший всякие причуды, как и Вельда, пил простой черный кофе без молока, смакуя вкус его.Никто не заметил, как возле канделябра на телевизоре появился малость помятый без части оперения покрытый кое-где пятнами крови Цезарь. Он с гордым видом наблюдал за компанией и заново переживал недавние события. Несколько минут назад он подрался с весьма наглым котом. И, потеряв часть перьев, всё же вышел победителем из схватки; кот, поджавши хвост, ретировался в ближайший подвал. За ним попугай, отличавшийся не малой отвагой, не последовал; из подвала несло удушающим кошачьим духом. Ясно было, что там находится логово этих хищников. И Цезарь посчитал целесообразным уйти победителем, нежели вступить в схватку и в неравной борьбе проиграть сражение.Наконец птица не выдержала и заорала таким дурным голосом, каковым можно было поднять покойника:— Какого черта! Я что, пустое место?!От этого Виконт поперхнулся кофе и сигарным дымом, а Ипполит почти полчашки вылил на себя.— Т-твою мать! — воскликнул Козлов, — коты тебе все мозги выцарапали?Вельда подняла на попугая глаза и непечатно выругалась. Де ла Вурд криво усмехнулся и запустил в нахальную птицу сигарой. Попугай не успел увернуться, свалился за телевизор. Оттуда раздалось его восклицание:— Виконт, ты явно хочешь спалить меня! Вы все с ума посходили.Потом он появился из-за телевизора, сел на ветвь канделябра. Вид его был комичен: взъерошенный, весь в пыли, он держал в одной лапе виконтов окурок, а из ноздрей его валил, как из паровоза, дым. Цезарь, распушив перья, отряхнулся, раскрыл клюв, вставил в него окурок, затянулся. Это он проделал, как заправский курильщик, так что все рассмеялись.Всем стало как-то теплее, когда попугай внес элемент юмора, что всегда ему удавалось. Вечер, малость подпорченный печальными событиями, был скрашен выходкой Цезаря.— Цезарь, — заговорил Виконт, — какой же ты забияка. Всё как-то не находишь общего языка с местной живностью.— Что ж, забияка, — согласился попугай. — Но местная живность, как ты выразился, мне пока что дружбы не предлагала. Да и нагловата она до ужаса.— Оторвут тебе хвост когда-нибудь, — вставил Ипполит.— И поделом, — добавила Вельда.— Коты обид не прощают, — сказал де ла Вурд. — И брось курить, когда с тобой разговаривают!— Ладно уж. — Попугай нахмурился, сигара пропала бесследно. — Надеюсь, мой любимый с коньячной начинкой шоколад остался, или опять вы всё съели?— Да, есть еще. — Гебриел указал на хрустальную вазу. — Специально для тебя оставили.— Благодарю вас, господин барон, — сказал с ироничной печалью попугай, — лишь только вы печетесь о несчастном Цезаре.— О! о! о! — поддразнил его де ла Вурд. — О Цезаре бедном замолвите слово! * * * Много чая было выпито. Виталий чувствовал такой покой, какой никогда еще не навещал его душу. Девушки куда-то ушли, оставив его наедине со своими мыслями. Полная тишина, воцарившаяся в коридорах общежития (что, кстати, было большой редкостью здесь), позволяла думать, не отвлекаясь на шум. Только лишь была слышна доносившаяся с третьего этажа музыка. Играла флейта. Странно было слышать эти звуки здесь, где полным полно рока и всякой так называемой «попсы». «Кажется, что покой воистину существует, — размышлял наш герой, — подумать только, — меня любит самая красивая девушка! И такое, оказывается, возможно. Я, обделенный столь долгое время женским вниманием отшельник, завоевал любовь этого прелестного существа… Какая музыка! Если мне не изменяет память, звучит композиция в исполнении Земфира „Одинокий Пастух“. Чарующие звуки. Они как никогда подходят к моему теперешнему состоянию. Грусть и покой. Кажется, мечта о покое сбывается.Из угла в пустоте послышалось чье-то чихание. А вслед за этим возле стола материализовался Ипполит. Он держал в руках огромный усыпанный маленькими дырочками платок.— Вот напасть! — в сердцах сказал появившийся, — всего-то полчаса ходьбы и я простыл. А, мосье Серебряков, вы-то вон, как держитесь.— Ты как узнал? — Виталий удивился.— Как так узнал? Вы не кашляете, не чихаете, — так и узнал, — удивился Козлов.— Нет, что я еще здесь.— Вы забываетесь, сударь. Разве вам не известно, кто я?— Да, да, это мне известно. Ну-с, рассказывай.Ипполит запихал платок в боковой карман пальто, почесал свою бороду, придав той ужасающий вид, потом ответил:— Особо рассказывать нечего, Я зарезал Свинцова, и делу конец. Правда, — и это меня смущает, — он в зарезанном виде убил одну ненормальную, после упал замертво.— Так что же тебя смущает? Свинцов мертв, и дело с концом? — спросил Серебряков, улыбнувшись. Козлов шумно вздохнул.— Так-то оно так, только ведь господин Свинцов не человек, но ангел. А у них, как известно, весьма живучая натура. Я не успел докончить дело. Требовалось разрушить его сердце и отделить голову, а мне помешали.— И гроза — ваше дело? — вновь спросил Виталий.— Нет, дорогой мой, ты забываешь, что там, по ту сторону, тоже идет война. Гроза — это лишь отражение ее. Чисто научное и вполне объяснимое явление, как сказали бы ученые мужи. Но сие явление берет начало в запределье, где рождается борьбою братьев господина, ищущими потерянный рай. И огонь этой борьбы еще запылает на Земле, тогда и наступит Апокалипсис.— А Виконт? — поспешил прервать тираду Козлова Виталий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103