Человек умирает один раз, а Сатана — с каждой падшей душой. Как же можно утверждать, что он доволен тем, что число грешников растет?Безо всяких препятствий мы въехали на территорию поместья. Деревья обступили дорогу, запах леса проник в машину. Я восхищенно осматривался. Навстречу попался садовник с большим секатором. Он почтительно поклонился машине. Я больше не мог терпеть и задал вопрос:— Кто вы?— В каком смысле?— Кто вы в этой компании?— За обедом я всё расскажу. Но пообещайте мне, что вы выполните одну мою просьбу.— Какую? — спросил я.— Написать кое-что. Это не будет невыполнимым. Просто мне нужен ваш талант писателя, чтобы донести кое-что до людей. Единственное условие, которое я вам ставлю, — описать всё в истинном свете.— Обещаю.Мы подъехали к большому дому с широкой мраморной лестницей. Два лакея, облаченные в смокинги, открыли дверцы машины. Я восхищался буквально всем, что видел. Дом был красным; как мне потом сказали, стены его выложены гранитом. Мрамор, гранит и нержавеющая сталь сочетались странным сочетанием. Здание имело пять этажей, последний этаж был полностью из стекла.Навстречу из дома вышел высокий мужчина лет сорока.— Господин, с вами всё в порядке? — спросил он.— Всё отлично, Илья. Познакомься с Андреем Валентиновичем, автором «Совести».Мы пожали друг другу руки, вошли в дом.Холл поражал своим убранством и роскошью. Мраморный пол блестел, как зеркало, широкая лестница вела наверх, но мы поехали на лифте. Вышли на третьем этаже. Константин извинился. Сказав, что ему нужно отлучиться, он отправился по длинному средневековому коридору.— Вам приготовить душевую или ванную? — спросил меня Илья.Я подумал, что отказываться не стоит, и выбрал душ.После того, как, приняв душ, я расположился в глубоком кресле великолепной столовой, облаченный в дорогой шелковый халат, вошла девушка лет двадцати семи в белом воздушном коротком платье. «Белая королева», — почему-то промелькнуло у меня в голове.— Добрый день, — поздоровалась она.С нею была другая, одетая в бриджи и короткую футболку. Она выглядела лет на пять моложе и вела себя довольно раскованно.Я встал и поздоровался.— Я не поверила Илье, когда он сказал, что у нас писатель, — сказала вторая с очень легким акцентом, подходя ко мне, и представилась, протягивая изящную ручку: — Иоланда Андреа Сорти, можно просто: Ёли, — так меня все зовут.Я поклонился.— А это моя подружка.— Света, — тихо представилась «королева».— Вы итальянка? — спросил я Иоланду.— Почти.— Ваш акцент не похож на итальянский, — выдал я, почти не думая.Девушка переменилась в лице.— Извините, я, кажется… — я запнулся.Вошел Константин в белом шелковом халате.— Привет, красавицы, — приветствовал он девушек, которые поцеловали его в обе щеки.— Мы будем в оранжерее, — сказала Светлана, и они удалились.В дверях показался Илья.— Где Павел Анатольевич? — спросил у него Константин.Илья ответил:— Он принимает душ.— Что ж, подождем. Скажи — пусть не торопится. Андрей Валентинович, вы не слишком голодны?— Нет, я не успел проголодаться.— Вы же направлялись в парк «Надежды».Сказать, что я был удивлен, значит не сказать ничего.— Откуда вам это известно? — только и мог произнести я.Илья вышел, а Константин ответил:— Мне известно многое, дорогой Андрей. Вам не терпится получить ответы на все вопросы? Ведь так?— Почему я?— А вы мне нравитесь.Он подошел к столику у окна.— Я скажу вам кто я, — говорил он, стоя ко мне спиной, — меня зовут Виталий Ветров. А Константин — мой псевдоним. Только так мне удается оставаться незаметным.Я молчал.— Всё, что вы видите здесь, дорогой Андрей, принадлежит мне. Мне принадлежит не половина города, как вы решили. Кроме этого особняка я ничего не имею. Но, год назад я мог насчитать несколько тысяч городов, где мне принадлежало почти всё. Надеюсь, вы запоминаете. Вы обещали мне, помните?Мой язык едва шевелился:— Да, помню, Виталий Васильевич.— Может быть, перейдем на «ты»?— Хорошо.— Ты извини — я навязываюсь тебе, но уверен, ты наживешься на книге, которую напишешь через год.— Я не жажду наживы… Бред какой-то.Он резко повернулся:— Да, мой друг, бред. Всё в жизни бред. А есть ли жизнь? Ты видишь перед собой человека, совесть которого не чиста, душа которого вскоре предстанет перед Создателем и своим отцом, и будет держать ответ за всё ею совершенное здесь. Бред, друг мой, бред. То же сказал и я, когда встретился с моим отцом больше десяти лет назад.Виталий тяжело вздохнул и опустился в кресло.— Знаешь ли ты, что Люцифер нам завидовал? О, как завидовал! Он даже посмел перечить отцу, за что и был повергнут. Сын Утра Прекрасного, ангел сошел на землю, чтобы соблазнять вопреки своей воле, чтобы снова и снова с падением каждой новой души видеть, как отдаляется его возвращение домой. Представляешь, каков размер его ненависти к роду людскому?Наступила тишина, которую нарушало лишь тяжелое дыхание Ветрова. Я видел, что на его лице выступила краска; он сильно переживал то, что говорил.— Ты веришь в дьявола? — вдруг спросил он.— Да, но ваш… твой рассказ настолько невероятен…— Вот, человек! — воскликнул он. — Вот она, твоя вера! Неужели тебе всё нужно видеть своими глазами, чтобы поверить?! Где уж там роду людскому очиститься, если вера его ограничивается мифическими идеями, искаженными временем до неузнаваемости… Тогда вот что, — он резко поднялся, — помнишь дело Леонарда? Ему где-то тринадцать лет.Я вспомнил ту шумиху в прессе и телевидении, когда кто-то предположил, что наступает конец света.— Да, конец света, — как эхо повторил мою мысль Виталий. — Леонард — это Сатана… Ты не веришь, что он был здесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103