В России смерть — своего рода искупление грехов, и тем, кто подлежит казни, грехи отпускают прилюдно. Затем, месяца четыре назад, Замятин снова оказался в поле нашего зрения, и это точно был он. Мне доложил человек, которому я могу доверять, один из моих лучших людей. — Уинтерпоул замялся. — Его видели в Тибете, в восточной части, в районе горы Кайлас, у монастыря Пхенсун Гомпа. Он был один, и было впечатление, что он проделал весьма долгий путь. Николай Замятин в Тибете, Кристофер. Сначала я не поверил донесению. Но мой человек умудрился сделать несколько снимков, и все сомнения рассеялись. Это был он. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Кристофер кивнул. Он прекрасно понимал, о чем говорил Уинтерпоул. Тибет был территорией Кристофера, одним из его специальных секторов. Агент, приславший фотографии, очевидно, был одним из его людей, одним из тех, кого завербовал и обучил он сам. Вслед за Уинтерпоулом он уставился во тьму, простиравшуюся за стеклами машины, сильнее, чем прежде, чувствуя, как подводное течение затягивает его под тяжелые волны. Тонкие руки над поверхностью воды, вкус соли на губах, принесшийся со стороны берега холодный ветер, гонящий его в открытое море.
— Ты же был в районе горы Кайлас в 1912 году, Кристофер? — спросил Уинтерпоул.
— Да, — безразлично ответил Кристофер.
— Что ты там делал?
— Искал следы чужих агентов. Русских агентов. Мы получили доклад из надежного источника, и меня послали проверить донесение.
— И что ты обнаружил?
Кристофер пожал плечами.
— Ничего, — ответил он. — Я провел целый месяц у подножия горы и в районе озера Мансарова. Это священное место. Я побывал в нескольких монастырях, разговаривал с паломниками. Если там и были русские, то они были невидимками.
Он заметил, что Уинтерпоул качает головой.
— Не невидимками, — сказал он. — Мертвыми. Кристофер вдруг осознал, что одной рукой вцепился в дверную ручку автомобиля. Утопающий хватается за любой предмет и не выпускает его из рук — это аксиома. Его пальцы еще крепче сжали холодный металл.
— Их было двое, — продолжал Уинтерпоул. — Майский и Скрипник. Майский был евреем, сыном местечкового часовщика. Я однажды встречал его в Петербурге. Маленький человек с плохими зубами. С ними был третий, проводник-монгол. Он вернулся в Россию после того, как они умерли, и составил доклад. Тогда главным специалистом по Тибету был Бадмаев, который побеседовал с проводником и лично написал еще один доклад. Итак, Майский и Скрипник официально находились в Тибете как исследователи, поэтому сильно отредактированные варианты доклада были разосланы во все соответствующие учреждения — Институт восточных языков при Министерстве иностранных дел, Восточное отделение Императорского археологического общества, Императорскую академию наук. Одна-две статьи даже появились в журналах. Мне довелось их читать.
Он замолчал и положил руку на руль. Улица была пустынной: был вечер вторника, холодный вечер, и дети уже лежали в своих постелях и видели сны о Санта Клаусе и обеде с пудингом, пропитанном бренди.
— ...Настоящий доклад, безо всяких купюр, был заперт в архив Секретной службы и немедленно позабыт. Монгол пропал — вероятнее всего, был убит, так как слишком много знал.
— Что же он такое знал?
— Не торопись, Кристофер. Я дойду до этого. Я думаю, что Бадмаев планировал что-то предпринять на основании доклада, но ему прежде всего были нужны деньги и поддержка влиятельных людей. Но шел уже 1913 год, и обстоятельства были не слишком благоприятны для того, чтобы предпринимать что-либо в Тибете. Доклад остался пылиться в архивах. Конечно, я ничего не знал о его существовании. Никто о нем не знал. Все, о чем рассказал тебе, стало известно мне только в этом году, после того как я получил донесение о том, что Замятина видели в районе горы Кайлас. Мой источник был надежным, к тому же, как я уже говорил, были сделаны фотографии. И я поверил в то, что Замятин действительно находится там. Тогда я спросил себя: что могло привести такого человека, как Николай Замятин, в это забытое богом место? Человека, поднимающегося по карьерной лестнице. Человека, имеющего доступ в кулуары власти. И тогда я вспомнил, что ты был там в 1912 году, искал русских агентов. Я подумал, что ты, возможно, ошибался. Возможно, там на самом деле были агенты, по крайней мере, один агент. Если так, подумал я, то должен существовать какой-то доклад, где-то он должен быть... и Николай Замятин, должно быть, нашел и прочитал его.
Внезапно Уинтерпоул вытянул руку и протер запотевшее стекло. За окнами автомобиля все еще шел снег, мягкие снежинки проносились мимо уличного фонаря и падали на землю, далекие и бесцветные, как тени, отбрасываемые другой планетой.
— Я дал моему лучшему агенту в Москве приказ найти доклад. Ему понадобилась на это неделя. Если быть более точным, он нашел не сам доклад, а папку, в которой он когда-то лежал. Собственно доклад отсутствовал — Замятин либо спрятал его, либо уничтожил, что в любом случае останется загадкой. Однако был еще один доклад, написанный рукой Бадмаева. Он представлял собой резюме основного доклада, предназначенное для глаз самого царя. Резюме занимает всего одну страничку и содержит мало информации. Но из него ясно одно: Майский и Скрипник были посланы в Тибет специально для того, чтобы что-то найти. И что бы это ни было, они это нашли. Также ясно, что их находка не была доставлена в Россию проводником-монголом — она осталась в Тибете. Записка Бадмаева заканчивается просьбой о дальнейшем финансировании, чтобы снарядить экспедицию, которая должна привезти в Россию находку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139