Существовала история о том, что Цевонга нашел на дороге какой-то крестьянин и привез его в Нокс Хоумз, а на следующее утро он умер. Наверное, вы сами слышали эту историю. Это то, что рассказал мне Карпентер, а я рассказал Фрэйзеру. Но это полная ерунда. Я случайно узнал, что Цевонг прожил у Карпентера по меньшей мере неделю, прежде чем покончил с собой. Цевонг не был каким-то несчастным бродягой, случайно оказавшимся в Калимпонге, которого пригрел добрый доктор Карпентер и который покончил жизнь самоубийством в его доме. Нет, единственной целью его прихода в Калимпонг была встреча с Карпентером. Готов поклясться.
— Зачем ему нужен был Карпентер?
— Хороший вопрос. И я хотел бы знать ответ на него. Я думаю, что Карпентер приложил руку к обращению Цевонга в христианство. Вполне возможно, что его уже звали не Цевонг, а Гордон или Ангус. Кристофер слабо улыбнулся.
— Вы уверены, что его обратили в христианство? Разве не могло быть такого, что Карпентер просто дал ему крест, пока он жил у него? Возможно, Цевонг даже не понимал значение этого креста?
Кормак посмотрел на Кристофера.
— Видно, что вы воспитывались не в Белфасте. Я не знаю, придавал ли Цевонг какое-то значение этому кресту, но был бы крайне удивлен, если бы узнал, что ему дал его Карпентер. Пресвитерианцы не носят крестов, тем более крестов с маленькими фигурками Иисуса Христа.
— Вы имеете в виду распятие?
— Именно. Я полагаю, что крест Цевонгу дал кто-то другой. Но я все же думаю, что он и Карпентер были связаны каким-то образом.
— Я не понимаю, какая между ними могла быть связь.
Кормак резко встал и шагнул к окну. Лунный свет и облака превратили небо в рваное кружево. Он постоял там какое-то время, глядя, как меняются узоры на небе. Иногда он думал, что так будет всегда, и чувствовал себя ничтожным и жалким.
— Как вы думаете, кого вы видели сегодня вечером? — спросил он тихо, но отчетливо. — Может быть, набожного человека? В любом случае, человека? Но Джон Карпентер — не человек. Он — это маска, огромное количество масок, одна внутри другой, и вы сойдете с ума, прежде чем доберетесь до истинного лица. А если вам все же удастся когда-нибудь увидеть его настоящее лицо, вы об этом пожалеете. Поверьте мне, я это знаю. Прежде всего, он амбициозен. Причем у него это превратилось в болезнь. Скоро ему будет пятьдесят лет, и чем он может похвастаться? Здесь, в Калимпонге, он большой человек, но это все равно, что прославиться, собрав коллекцию редких марок или став мэром какого-нибудь Лимавади. Одно я знаю наверняка — он не хочет закончить свои дни в этой дыре в компании с маленькими язычниками. Миссис Карпентер тоже этого не хочет — она, кстати, вообще сделана из стали и куда более фригидная, чем ее муж. Карпентер знает, что может достичь большего, и знает, как это сделать. И эта мысль пожирает его изнутри. И это длится уже двадцать пять лет и даже дольше. Если он хочет стать индийским Ливингсто-ном, ему надо сделать что-то серьезное, что-то, что привлечет к нему внимание. В этих местах возможность только одна.
Он остановился и поднес бутылку к губам. Виски делало свою работу, разливая по венам мечты.
— А именно? — спросил Кристофер.
— Тибет, — ответил Кормак. — Открыть Тибет. Выполнение этой задачи увенчает карьеру любого человека. Даже папы римского. Этого не удавалось сделать никому, по крайней мере с того момента, как в семнадцатом и восемнадцатом веках несколько священников-иезуитов предпринимали кое-какие попытки. Каково: пресвитерианская церковь в Запретном городе, возможно, возвышающаяся над легендарной Поталой? Обратить в свою веру Далай Ламу, столкнуть с пьедесталов идолов, объявить Тибет страной Христа. Он сможет вернуться домой с триумфом. Ему поставят памятник перед Новым колледжем в Эдинбурге. Снесут памятник шотландцам и поставят вместо него мемориал Карпентера. Дамочки в твидовых юбках и пристойном нижнем белье выстроятся в очередь, чтобы написать историю его жизни. Без сомнения, некоторые из них с готовностью поднимут юбки, чтобы он рассказал им свою собственную историю.
— Это возможно?
— Не понимаю, почему нет, особенно, если уметь обращаться с нижним бельем.
— Я не об этом. Может ли Карпентер на самом деле открыть миссию в Тибете?
— Вы в своем уме? — проворчал Кормак. — Но, тем не менее, это не остановит нашего маленького ублюдка. У него есть определенные связи, и он будет продолжать попытки. Пройдет не так уж много времени, и в Лхасе обоснуется посол Великобритании. Не надо так удивляться — я кое-что знаю о том, что здесь происходит. А послу понадобится капеллан. Это и будет началом. Поверьте, он уже разработал план.
— И вы думаете, что Цевонг был какой-то составной этого плана?
— Я бы не удивился.
Кристофер кивнул. Звучало вполне разумно. Разумно, но безвредно. А он был убежден, что то, что происходит здесь, вовсе не безвредно.
— Возможно, вы правы, — заметил он. — Но это вполне безобидная история. И как я вписываюсь в эту схему? А мой сын? Его похитили не потому, что некоторые священники тайком планируют открыть миссию в Лхасе.
Кормак пожал плечами.
— Я не знаю. Я далек от этих дел. Что-то говорит мне, что это скорее по вашей части. Но можете быть уверены в одном: если Карпентер сейчас закладывает фундамент своей тибетской миссии, это ему дорого обходится. Кого-то надо подкупить, надо привлечь к себе внимание влиятельных людей, надо завоевать доверие тех, кто облечен властью. Это недешево стоит. Да и платить приходится не только деньгами. Уступками. Услутами за услуги. Одолжениями. Как вы знаете, Библия и торговля часто идут рука об руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139