И наконец — время. Обычное в земном исчислении, хорошо знакомом нам. Его мы «везли» с собой в бронированном контейнере: самонастраивающиеся часы — целый кибернетический комплекс.
Осталось найти пройденное расстояние по расчетному месту нашего пребывания в космосе, и тогда истинная путевая скорость также будет определена.
Недельки две спустя расчеты готовы: учтены все поправки автоматики в движении корабля за пять лет.
— Неплохо, — сказал Евгений Николаевич. — Недурственно. Арифметика оказалась на должной высоте и в космосе: нам лететь еще немногим более ста четырнадцати лет… Так-с… Приступим теперь к новому определению места ракеты, но уже только по небесным светилам, сиречь звездам.
— Звезды — основной капитал Вселенной, — подхватил Боб. — Их здесь чертова уйма, и я готов вам помочь, если…
— Благодарю вас, милейший Хоутон, — церемонно раскланялся Глебов. — Из этой чертовой уймы мы отберем десяток (для первого раза!). Но вы что-то хотели сказать… Если?..
— Если, любезнейший Евгений Николаевич, я смогу справиться.
— Вы забываете о нашем гениальном друге… — Глебов лукаво посмотрел в мою сторону. — Пересчитывать колючки — его страсть, а числа есть числа!
Это уже был намек. Дело в том, что на Земле я оставил весьма приличную коллекцию изумительных по красоте кактусов, этих подлинных шедевров земной природы!
— Мы будем с тобой дублировать их наблюдения и вычисления, — примирительно произнес Шелест, положив руку на мое плечо. — Так точнее будет.
— Слушаюсь, командир, — ответил я, приступая к настройке своего телескопа.
Некоторое время спустя Глебов раздал нам задания, и началась скучная утомительная работа — испытание нашей выдержки, наблюдательности и сообразительности.
3
Более месяца я не прикасался к рукописи. Расчеты, проверка, огорчений, снова расчеты, — в общем, было не до дневника. Определение места ракеты (уже действительного, а не расчетного!) привело нас к такому неожиданному результату, что у всех опустились руки. Получилось, будто мы так далеко умчались от своей Земли, что до Гаяны оставался всего год полета, вместо ста четырнадцати лет!!!
— Но ведь это же нелепо, — устало сказал Хоу-тон. — Как быть? Я спрашиваю: как быть?
— Не терять равновесия, — недовольно ответил Шелест.
— Прости, командир! — кипятился Хоутон. — Я хладнокровен, как тысяча лягушек! Но согласись, что даже на самом идеальном спокойствии невозможно залететь так далеко в какие-то жалкие пять лет… Разве это не так?
— Я попросил бы приберечь слово «невозможно» для более удобного случая, — невозмутимо вставил Глебов.
— Позвольте, Евгений Николаевич, — не унимался Боб, — мы делали все по вашей программе, но… Как это говорится по-русски? Ага!.. Воз и ныне там!
— Будем справедливы: «воз» как раз не там, где ему положено быть по времени его движения, — спокойно заметил Шелест.
— А может быть, — предположил я, — наши часы вышли из строя и кибернетика разбудила нас не через пять, а через сто с хвостиком?..
— Мой бог! — воскликнул Хоутон. — Затеряться в космосе без хронометра?!.
Атом беспокойства заметался во мне: шутка сказать, занесло нас черт знает куда, мы не имеем не только детальной, но даже общей ориентировки, да еще не уверены в бортовых часах, без которых немыслим точный расчет никакого полета!
Шелест понимает наше состояние — ему труднее: он командир.
— И все же, — рассудительно говорит он, — расчеты для меня убедительнее эмоций. Мы можем внутренне верить им или не верить — это условно. Прошу… Как бы сказал Маяковский в данном случае, Евгений Николаевич?
— «Стать на горло собственной песне», — мгновенно подсказал Глебов.
— Верно. Так и поступим. Если расчеты правильны, то дней через восемь Мы войдем в Зону гаянской ксаны номер тридцать три. Вот тогда и запеленгуемся точнее.
— Превосходная идея, командир! — воспрял духом Боб.
— А пока, в порядке подготовки к встрече с нашими собратьями, Боб займется уроками гаянского языка: мы рассчитывали на большее время, теперь же — кто знает! — возможно, придется сокращать программу.
— Слушаюсь, командир! — обрадовался Хоутон, человек дела.
Кибернетика приняла первые робкие радиосигналы не через восемь, а через два дня. Шелест и Глебов настраиваются вручную, проверяя автоматику. Мы с Хоутоном сидим на диване и наблюдаем, изредка переговариваясь шепотом.
Лица наших друзей возбуждены. Мы не выдерживаем и подходим к ним.
— Это… действительно позывные ксаны номер тридцать три, — глухо говорит Евгений Николаевич. — Расчеты верны: до Гаяны — несколько месяцев полета…
— Значит, либо часы неисправны… — размышляю я вслух.
— Часы исправны, — уверен Глебов.
— Но тогда выходит, что мы летели со скоростью…
— Четверть миллиона километров в секунду, — заканчивает Глебов. — Приборы скорости у нас тоже не врут!
— Невозможно! — горячусь теперь я. — Невозможно, летя со скоростью меньшей, чем скорость света, пройти расстояние в десять-двадцать раз большее, чем сумел бы пройти сам фотон за это же время.
— Это парадокс! — воскликнул Боб.
— Парадокс Глебова, — сардонически подхватываю я, не подозревая, что уже окрестил новое для нас явление природы, одно из самых грандиознейших во Вселенной.
— Спокойнее, друзья мои, спокойнее, — почему-то смеется командир. — Я преклоняюсь перед темпераментом, но истина…
— Я успокаиваюсь, — покорно произнес Хоутон и, разведя руками, подчеркнуто лениво уселся на диван. — Я даже делаю вид, что считаю веселье командира уместным…
— Старина Боб! — Шелест с силой бьет Хоутона по плечу. — Сохранилась ли в тебе хоть толика воображения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56