— А ты, малыш, не боишься смерти?— Я?!Курц задумался.— Большую часть своей жизни, — сказал он, — я работаю на нее. Если бы смерти было свойственно чувство благодарности, я бы уже имел право рассчитывать на вечное существование за счет тех, кому я помог переселиться… ну, словом, туда… раньше, чем они предполагали сделать это сами.Гарри съежился и, будто невзначай, так просто, пересел на камень подальше. Курц, заметив это, усмехнулся.— Не люблю, когда на меня находит такое настроение, как сейчас. Одним словом, когда-то я присматривался к жизни, но потом мне это наскучило… Малыш, сядь рядом и поговорим. Вот здесь. Так. Каждый умирает по-своему. Сама смерть одинакова, вероятно, но пути-дороги к ней разные. Поверь мне, ведь это моя профессия.— К чему вы это говорите? — спросил Гарри дрогнувшим голосом.— Ведь так или иначе тебе придется умереть, малыш…— Я… я… не тороплюсь…— Ты должен это сделать… — печально ответил Курц. — Таково категорическое приказание мистера Дорта.— За что?! — прохрипел Гарри, цепляясь руками за камень, на котором он сидел.— Не ожидал от тебя такого идиотского вопроса. Ты провинился и знаешь больше, чем положено человеку, выходящему из игры. Спокойствие, Гарри! Тем более, что уже тринадцать минут, как ты мертв…— Я мертв?!— Сейчас тринадцать минут первого, а ты должен был умереть вчера, то есть до двенадцати часов ночи. Эти тринадцать минут — нарушение приказа, но так и быть, я беру этот проступок на себя.— О, сэр, пощадите! — простонал Гарри.— Пощадить?! — удивился Курц. — За то, что ты через голодранца Пирса обманывал меня?.. О нет!— Я не хотел обманывать вас, сэр, но Пирс так ловко обвел меня!— Твоему приятелю достанется за это втройне… Я учту, малыш, его дурное влияние на тебя, — издевался Курц.— Ну помилуйте меня, сэр! Я сделаю все, что вы прикажете.— Этого и следовало ожидать, малыш. Ты мне снова нравишься! За то, что я подарил тебе несколько минут жизни, я прошу только об одном… Ты видишь эту пальму? В моем возрасте несолидно взбираться на нее. Окажи мне дружескую услугу и сам сооруди на ней петлю. Тем более, что ты потрудишься для себя.— О, сэр, умоляю вас!— Встать! — резко и визгливо крикнул Курц.Гарри, словно подброшенный пружиной, вскочил на ноги.— Принеси из машины веревку! — жестко приказал Курц. И вдруг словно что-то произошло с Гарри: он перестал скулить, выпрямился во весь свой маленький рост и сжал кулаки.— Я не знал, сэр, что вы и полицейский и палач! Ты, Курц, такой же негодяй, как и Бергофф и Дорт. Вы все трое — последние негодяи… Будьте ж вы прокляты! Я знаю теперь, что не все равно, кем умирать, и я хочу две секунды побыть на земле человеком!Гарри с разбегу что было силы всем своим легким телом ударил Курца в бок. От неожиданности изумленный Курц потерял равновесие, свалился с камня и едва не сорвался в пропасть. Лишь у самого края он успел ухватиться за скалу и этим спас себя от гибели.Минутный испуг перешел в ярость: он схватил Гарри обеими руками, оторвал его от себя, потряс над головой и отшвырнул далеко прочь. Словно крылья игрушечной мельницы, перевернулась маленькая фигурка и исчезла за краем обрыва. Курц неторопливо сел в машину и запустил мотор… ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯНа Пито-Као далеко не спокойно! 1 Выл поздний час, но Хоутону не спалось…Услышав стук в окно, он не удивился — это Мелони. Уже целый месяц они вдвоем с увлечением изучают фотоальбомы, книги, различные приборы, найденные в межпланетном корабле.Накинув халат и плотнее задернув шторы, Хоутон пошел открывать дверь.— Паола?!— Я не могу, Боб, мне жутко оставаться одной! — глаза итальянки умоляюще смотрели на журналиста.Сняв плащ, она кинула его на спинку кресла и, пугливо озираясь, села на диван.— Что случилось, Паола?Она хотела ответить, но губы ее дрогнули, тонкие брови приподнялись, и молодая женщина истерически разрыдалась. Боб смущенно присел рядом, нерешительно обнял ее за плечи и молча ожидал, пока пройдет нервный приступ.— Ну, расскажи мне, Паола, — нежно произнес он, когда женщина несколько успокоилась, — что у тебя на сердце? Кто обидел?— Надо мной производили опыты… — чуть слышно сказала Паола и, заметив недоумение на лице журналиста, жестом попросила не прерывать ее и быстро-быстро заговорила.Слушая ее, Боб встал с дивана и размашисто зашагал по комнате.— Но самое страшное не в том, — продолжала Паола. — Они, точнее, Дорт готовят новое смертельное бактериологическое оружие…— Подумай, что ты говоришь, Паола!— Я слышала все своими ушами. Сам господь надоумил меня…— Паола, опомнись!— Дорт нашел здесь неизвестную, ужасную болезнь и собирается начинять бациллами бомбы; он сказал это сам… Он мечтает нажиться на торговле таким оружием. Ему нужна война!..— Неизвестная болезнь?.. Неужели это арпел? — воскликнул Боб.— Не понимаю тебя.— Я объясню потом, Паола. Немец действует в одиночку?— А «гости»? Ты думаешь, они приехали повеселиться? Дорт заключает с ними договоры…Боб продолжал ходить по комнате, крепко обхватив себя руками. Он не мог не верить Паоле, да и сам понимал, что от таких людей, как Бергофф и Дорт, можно ожидать всего.Хоутон невольно вспомнил свой очерк о Пито-Као и разговор с Мелони… Выходит, он повесил шелковый занавес, чтобы люди не видели, какое преступление против них готовят Бергофф и Дорт. Мелони оказался прав! Сегодня Боб накормил свою мать, а завтра она станет жертвой новой войны, и он, Хоутон, будет ее убийцей!За стеной что-то стукнуло. Боб сделал знак Паоле молчать и пошел в другую комнату: приехал Пирс.— Получена почта, Монти, — сказал ему Боб. — Я положил ее на ваш стол.Монти кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158