Все эти перемены не отразились на жизни двух особняков, построенных
до гражданской войны, с их кондиционированными комнатами и различными
службами в нижних этажах. Кое-что общее, впрочем, было: Чарли Макги
тоже начала учиться. Идея принадлежала Хокстетеру, но если б не Джон
Рэйнберд, Чарли ни за что бы не согласилась.
- Хуже не будет, - сказал он. - Разве это дело, чтобы такая умница
отстала от своих однолеток. Да если б мне, черт возьми... извини, Чар-
ли... если б мне дали настоящее образование, а не восемь классов...
Драил бы я сейчас полы, как же. И потом, как-никак отвлечешься.
И она сделала это - ради Джона. Явились учителя: молоденький препо-
даватель английского языка, пожилая математичка, средних лет францу-
женка в очках, мужчина в инвалидной коляске, преподававший естествен-
ные науки. Она их добросовестно слушала и, кажется, неплохо успева-
ла... но все это ради Джона.
Джон трижды рисковал своим местом, передавая записки ее отцу, и,
чувствуя собственную вину, Чарли старалась доставить Джону удовольст-
вие. Он и ей передавал известия об отце: с ним все в порядке, он рад,
что и с Чарли тоже, и еще - он участвует в серии тестов. Это ее огор-
чило, но она уже была достаточно взрослой, чтобы понимать, по крайней
мере отчасти, - то, что нехорошо для нее, может быть хорошо для отца.
А что хорошо для нее, начинала думать она, лучше всего знает Джон. Его
бесхитростная, несколько забавная манера говорить (не успевает изви-
ниться, как уже опять выругался - вот умора) действовала на нее безот-
казно.
После того разговора он больше не советовал ей что-либо поджигать,
ни разу за десять дней. На подобные темы они теперь говорили шепотом,
на кухне, где, сказал он, нет "жучков". Но вот однажды он спросил:
- Ну что, Чарли, ты больше не думала насчет их предложения? - По ее
просьбе он отставил "подружку" и стал звать ее по имени.
Ее охватил озноб. После событий на ферме Мэндерсов от одной мысли о
поджоге ее начинало колотить. Она вся напрягалась, руки леденели; в
докладных Хокстеттера это называлось "умеренной фобией".
- Я уже говорила, - ответила она. - Я не могу. И не буду.
- Не могу и не буду - разные вещи, - возразил Джон. Он мыл пол -
очень медленно, чтобы не прекращать разговора. Пошваркивала швабра. Он
говорил, почти не шевеля тубами, будто каторжник под носом у охранни-
ка. Чарли молчала.
- Есть кое-какие соображения, - сказал он. - Но если не хочешь слу-
шать, если ты уже все решила, тогда молчу.
- Да нет, говори, - вежливо сказала Чарли, хотя предпочла бы, чтобы
он помолчал, а еще лучше вообще не думал об этом, - только зря ее му-
чает. Но ведь Джон столько для нее сделал... и ей так не хотелось оби-
деть его. Она нуждалась в друге.
- Понимаешь, тогда, на ферме, они не приняли мер предосторожности,
- начал Рэйнберд, - и узнали, чем это пахнет. Зато теперь семь раз от-
мерят. В самом деле, не устроят же они тесты в комнате, где полно бу-
маги и тряпок, пропитанных бензином?
- Но ведь... Он остановил ее жестом.
- Подожди, выслушай сначала.
- Слушаю.
- Они знают, что такой - э-э - такой пожарище ты устроила один раз.
А тут им нужен маленький костер, Чарли. В этом вся штука. Костерок. А
если что и случится - да нет, исключено, ты просто сама не знаешь, что
способна теперь лучше владеть собой... ну даже, допустим, что-нибудь
случилось... кто будет виноват, а? Ты, что ли? После того как тебе
полгода выкручивали руки эти подонки. Тьфу ты. Извини, пожалуйста.
Как ни жутковато все это звучало, она прыснула в ладошку при виде
его вытянувшейся физиономии. Джон тоже улыбнулся и беспомощно пожал
плечами.
- И еще я подумал вот о чем: чтобы научиться себя контролировать,
нужно тренироваться и еще раз тренироваться.
- Не надо мне ничего контролировать, я лучше совсем не буду это де-
лать.
- Как знать, как знать, - не сдавался Джон. Он поставил швабру в
угол, отжал тряпку и вылил мыльную воду в раковину.
В ведро полилась чистая вода. - А вдруг тебя поймают врасплох?
- Ничего меня не поймают.
- Или у тебя подскочит температура. От гриппа или крупозного воспа-
ления легких или, не знаю, какой-нибудь инфекции. - Это была одна из
немногих толковых мыслей Хокстеттера. - Тебе аппендикс вырезали?
- Не-е-ет...
Джон принялся начисто вытирать пол.
- Моему брату вырезали, только сначала у него там все нагноилось,
так что он чуть концы не отдал. Мы ведь жили в резервации, и белым бы-
ло наплевать, живые мы или подохли. У брата была температура чуть не
105 по Фаренгейту, он уже ничего не соображал, ругался по-черному и
разговаривал не поймешь с кем. Принял нашего отца за ангела смерти,
который пришел, чтобы его унести, - представляешь, схватил нож со сто-
ла - и на родного отца... Разве я тебе не рассказывал?
- Не-ет, - прошептала Чарли, но уже не из страха быть услышанной, а
от ужаса. - Хотел зарезать?
- Зарезать, - подтвердил Джон, еще раз выжимая тряпку. - Но, конеч-
но, он не отвечал за свои действия. Это все высокая температура. Когда
человек в бреду, он может что угодно сказать или сделать. Что угодно.
У Чарли все внутри похолодело. Ни о чем таком она не знала раньше.
- Если же ты научишься контролировать этот свой пиро... как его
там...
- Как я смогу его контролировать, если я буду в бреду?
- Тут ты, Чарли, ошибаешься. - Рэйнберд обратился к метафоре Уэн-
лесса, той самой, которая год назад покоробила Кэпа. - Это как нау-
чишься ходить в уборную. Когда научишься, как бы ни хотелось, - все
равно дотерпишь. У больных в бреду вся постель бывает мокрая от пота,
но чтобы обмочиться - такое случается редко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122