Стихия, это огненное дыхание дракона,
подняла на воздух камни, доски, целые балки. Расплавленная пищущая ма-
шинка, похожая на завязанную в узел зеленую тряпочку для мытья посуды,
описав крутую дугу, врезалась в землю меж двух ограждений, образовав
небольшой кратер. Со скоростью стрелы, выпущенной из арбалета, пронес-
ся и скрылся из виду стул с бешено крутящимся сиденьем.
Жгучий зной сгущался вокруг Чарли.
Она озиралась, ища, что бы еще разрушить. Уже дымились два велико-
лепных особняка (впрочем, от одного из них осталось только воспомина-
ние), конюшни, останки лимузина. Даже тут, на открытом воздухе, пекло
нещадно.
А внутренняя энергия все набирала и набирала силу, прося выхода,
требуя выхода, грозя в противном случае разорвать, уничтожить ее носи-
теля.
Чарли ничего уже не соображала. Неужели и это еще не конец? И тут
она вновь повернулась к ограждению, за которым начиналась дорога в
другой мир, и увидела, как люди, потеряв голову от страха, бросаются
на заградительную сетку. Там, где секции выпали, им удалось через нее
перелезть. Истошно кричала молодая женщина в желтой юбке гаучо, став-
шая добычей собак. И вдруг Чарли услышала голос отца - так явственно,
словно он, живой, стоял рядом: Хватит, Чарли! Остановись, пока можешь!
Но может ли?
Оторвавшись от ограды, она лихорадочно искала взглядом то, что су-
лило спасение, одновременно пытаясь совладеть с этой стихией, удержать
ее в каких-то границах. А та рвалась наружу, разбегалась по траве не-
мыслимыми огненными спиралями.
Ничего. Ничего, разве что...
Пруд.
Чарли, окруженная особым миром молочной белизны, отдавала пруду
свою энергию, пыталась укротить ее, утихомирить, одолеть. Казалось, ей
не будет предела. И все же Чарли уже могла ее как-то контролировать;
энергия послушно перетекала в пруд, словно по невидимой трубе. Но что,
если вся вода испарится раньше, чем стихия будет отторгнута и раство-
рена?
Отныне - никаких разрушений. Лучше она сама отдастся на растерзание
этому зверю, чем позволит ему вырваться наружу, чтобы пожирать все
вокруг.
(назад! назад!)
Наконец-то энергия стала утрачивать свой запал, свою... свою спо-
собность к самогенерации. Начался распад. Все вокруг было окутано гус-
тым белым паром; пахло прачечной. Угрожающе шипел и пузырился невиди-
мый пруд.
(НАЗАД!)
Опять всколыхнулась мысль об отце, и боль утраты пронзила ее с но-
вой силой: мертв... он мертв... эта мысль словно еще больше растворила
энергию, и вот уже шипенье пошло на убыль. Мимо нее величественно
проплывали клубы дыма. Потускневшей серебряной монетой висело над го-
ловой солнце.
ЭТО Я ЕГО ТАКИМ СДЕЛАЛА, МЕЛЬКНУЛО В ГОЛОВЕ НЕОЖИДАННОЕ - И ТУТ ЖЕ:
"НЕТ... НЕ Я... ЭТО ПАР... ТУМАН... ВОТ РАССЕЕТСЯ...
Но в глубине души она вдруг почувствовала, что стоит ей захотеть, и
она это сделает с солнцем... со временем. Сила ее раз от разу возрас-
тала.
Все эти разрушения, этот апокалипсис, обозначили поток сегодняшних
ее возможностей.
А сколько еще в потенции?
Чарли упала в траву и дала волю слезам; она оплакивала отца, опла-
кивала тех, кого убила, даже Джона. То, чего хотел для нее Рэйнберд,
было бы скорее всего ее спасением... и все же, несмотря на смерть от-
ца, несмотря на разрушительную лавину, которую она вызвала на свою го-
лову, в ней билось желание жить - всем существом она молча и цепко
хваталась за жизнь.
Так что в первую очередь она, наверно, оплакивала себя.
Сколько она пробыла в такой позе - на коленях, голова, обхваченная
руками, уткнулась в траву, - Чарли не знала; ей даже показалось, что
она - возможно ли? - задремала. Как бы там ни было, когда она очну-
лась, солнце светило ярче и стояло западнее. Пар, висевший над прудом,
разметало в клочья и разогнало легким ветром.
Чарли медленно поднялась и осмотрелась.
В глаза бросился пруд. Еще бы немного и... конец. Отдельные лужицы
поблескивали на солнце, точно стеклярус, разбросанный в жирной грязи.
Как куски яшмы в ржавых прожилках, валялись там и сям перепачканные
илом листы кувшинок и водоросли. Кое-где дно высохло и потрескалось. В
грязи виднелись монетки и какой-то ржавый предмет - то ли длинный нож,
то ли лезвие от газонокосилки. Трава по берегу пруда обуглилась.
Мертвая тишина, нарушаемая лишь сухим потрескиванием огня, повисла
над территорией Конторы. Папа сказал ей: пусть узнают, что такое вой-
на: это ли не поле боя? Яростно горели конюшни, амбар, ближайший особ-
няк. От второго особняка остались дымящиеся руины; можно было поду-
мать, что в него угодила огромная зажигательная бомба или снаряд
"фау", изобретенный в конце второй мировой войны.
Выжженные черные линии избороздили газон во всех направлениях, сос-
тавив какой-то причудливый дымящийся узор. В конце образовавшейся
траншеи валялись обгорелые останки бронированного лимузина. Кто бы уз-
нал сейчас автомобиль в этой груде металлолома?
Но когда ее взгляд упал на ограждение...
Вдоль внутренней сетки лежали тела, пять или шесть. Еще два или три
тела и несколько трупов собак лежали между оградами.
Как во сне Чарли направилась в ту сторону.
По лужайке бродили одиночки. Завидя ее, два человека попятились.
Остальные, очевидно, ее не знали и не догадывались, что она всему ви-
новница. Люди еще не оправились от шока и двигались точно сомнамбулы.
Чарли перелезла через внутреннее ограждение.
- Зря ты это, девочка, - бросил ей вслед мужчина в белом халате. -
На собак напорешься.
Чарли даже головы не повернула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122