Следом за ним поднялись Джоанна с Роджером. Теперь им были слышны голоса полицейских раций, доносящиеся со стоянки перед окном. В голубом свете мигалки лица всех, кто был в комнате, казались болезненными и изможденными. Пэгги в ужасе закрыла лицо руками; в этом жесте было что-то ненатуральное, словно это был кадр из немого фильма. Рядом с ней стояли пораженные известием Таня Филипс и Брэд Баклхерст.Сэм разговаривал с двумя мужчинами в форме нью-йоркской полиции. Один из них был в фуражке, другой — без. Джоанна сама не могла понять, почему ей запомнилась такая несущественная деталь, — скорее всего ее сознание таким образом пыталось отстраниться от того, что ровным официальным тоном говорил коп.— Тело было обнаружено в пять часов десять минут в районе Пик Стрит, недалеко от Черри. При нем было университетское удостоверение, поэтому мы приехали сюда. Деньги или кредитные карточки, если таковые у погибшего были, исчезли. То же самое можно сказать про часы и ювелирные украшения. На теле множественные ножевые ранения, но чтобы назвать точную причину смерти, придется подождать отчета коронера. А пока мне придется попросить вас поехать со мной в морг для официального опознания. Глава 42 Джоанна пошла с Роджером в бар, где они уже пару раз бывали раньше. Сэм сказал, что приедет к ней сразу после опознания, — через час, может быть, через два. Роджер предложил Джоанне проводить ее и подождать с ней, но она сказала, что сейчас ей необходимо побыть среди людей, окунуться в нормальную жизнь. И выпить.Все столики были заняты, поэтому они с Роджером присели на табуреты у стойки.— Странно, — сказала Джоанна. — Я даже заплакать не могу. И это не шок, хуже — я просто приняла это как должное.Роджер сделал большой глоток шотландского виски с водой.— Мне очень нравился Пит, — голос его дрожал, и он закашлялся, чтобы это скрыть. — Славный мальчик. Умный. Настойчивый.Какое-то время они молчали. Потом Джоанна сказала:— Что же нам теперь делать? — Роджер не отвечал, и она стала размышлять вслух: — Может быть, если мы просто разойдемся, бросим попытки его уничтожить, забудем о нем...Роджер издал короткий сардонический смешок:— Забыть про Адама — все равно, что в течение пяти минут старательно не думать о носорогах.Вновь наступило молчание — островок затишья посреди шумной вечерней жизни вокруг.— Итак, — сказала наконец Джоанна, — нам остается просто сидеть и ждать, кто будет следующим? Это все, что мы можем сделать?Роджер осушил бокал и подозвал бармена.— Я лично собираюсь еще выпить. А вы? — Джоанна покачала головой. — Вся беда в том, — сказал он, добавляя льда в стакан, — что мы захотели доказательств.Джоанна повернулась к нему.— Доказательств? — повторила она, ожидая, что он пояснит свою мысль.— Мы придумали человека, которого никогда не существовало. Тут нет ничего нового — писатели, художники, дети делают это каждый день. Но они не притворяются, что это больше, чем просто выдумки. Мы же сделали именно это. Мы искали настойчиво подтверждений тому, что наш Адам Виатт реален. Мы заставили его говорить с нами, доказывать, что он существует на самом деле.— Так в этом же, — сказала Джоанна, — весь смысл эксперимента!Роджер сделал еще один большой глоток и продолжал, тихо покачивая стаканом в такт своим словам:— Каждый ученый, который не зря ест свой хлеб, знает, что, если хорошенько поискать, можно найти подтверждения чему угодно. К примеру, мы не можем положа руку на сердце сказать, что наблюдаем субатомные структуры в ускорителе элементарных частиц, а не создаем их сами в момент наблюдения. Мы начинаем с утверждения, что частицы с определенными свойствами могут — мы даже говорим «должны» — существовать. Потом, поскольку мы не можем увидеть эти частицы, мы ищем их следы в специальных камерах. И рано или поздно находим. Так следы на снегу, которые, по мнению людей, верящих в йети, оставлены йети, подтверждают, что йети существуют, — он опять сделал глоток из стакана и посмотрел на Джоанну. — Мы обожаем делать вид, будто наблюдение подтверждает теорию. На самом деле, это не так. Не совсем так. Эйнштейн говорил, что теория определяет, что мы увидим. Так что же мы, ученые, делаем? Раскалываем ли камень и находим внутри некую окаменелость истины, или же сами высекаем ее, как скульпторы? Извлекаем ли на свет то, что всегда было в этом камне или то, что порождено нашим воображением? — Роджер запрокинул голову и залпом допил виски; потом задумчиво посмотрел на пустой стакан. — И опять же — какая разница? — он перехватил выжидающий взгляд бармена и обратился к Джоанне: — Ну как, вы дозрели?— Нет, спасибо, — она подождала, пока бармен нальет ему двойную порцию и сказала: — Объясните мне одну вещь, Роджер... Я по-прежнему не понимаю, почему вы согласились в этом участвовать и разрешили ссылаться на вас?Роджер с глубокомысленным видом отхлебнул из стакана.— За этот век с учеными произошло немало всего интересного. Мы начинали как поборники разума и логики, верили, что, если будем достаточно усердно работать, достаточно внимательно наблюдать и измерять, природа, в конце концов, уступит и откроет нам свои самые сокровенные тайны. И они тоже будут разумными и логичными. Они будут исполнены значения, потому что вселенная, по нашему убеждению, построена на принципах здравого смысла. Все, что противоречило этой теории, отметалось как обыкновенное суеверие. Вот тут-то и начинаются сложности. Чем больше мы узнаем о природе посредством осмысления и логических рассуждений, тем больше у нас появляется причин отказаться от идеи, что в природе вообще заложен какой-то смысл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92