У нее возник порыв открыть двери, войти и сесть, но она его быстро подавила. Потенциальному свидетелю не место в зале суда. Ей лично тоже. Однако поездка с Артуром в Редьярд привела к беспокойным сновидениям. Они вызвали, как Джиллиан призналась Даффи перед выходом из дома, все нарастающий интерес к тому, что скажет Эрно, какое воздействие окажут его показания.Около часа Джиллиан ждала в тесной комнате для свидетелей, читала «Пелопоннесскую войну», потом внезапный шум в коридоре возвестил конец судебного заседания. По привычке она встала, погляделась в маленькое зеркало на стене, поправила плечи темного костюма и передвинула ожерелье так, чтобы самая крупная жемчужина оказалась посередине. Через десять минут появился Артур. Выглядел он, как всегда, серьезным, но в нем был какой-то свет, которому Джиллиан невольно завидовала. Артур торжествовал.Начал он с извинений. Мюриэл только что учинила судье Харлоу целый спектакль, говорила, что ее держали в неведении, требовала сутки на подготовку к пере крестному допросу Эрдаи.— То есть мне завтра будет нужно приехать опять?— Боюсь, что да. Я бы спросил Мюриэл, понадобишься ли ты ей, но, честно говоря, не думаю, что она станет говорить со мной о своих планах. Зуб за зуб.Боевые раны. Джиллиан вспомнила.— Могу выписать еще повестку, если нужно оправдание на работе, — предложил Артур.— Нет, начальник у меня понимающий.Ральф Подольский, управляющий, доводился младшим братом Лоуэллу Подольскому, бывшему обвинителю, пострадавшему в том же скандале, который привел к крушению Джиллиан. Ральф не упоминал о родстве с Лоуэллом до ее первого выхода на работу и больше не возвращался к этой теме.Джиллиан взяла свою сумочку. Артур сказал, что знает, как выйти из здания, минуя репортеров. В лифте она спросила, как прошло слушание.— Изумительно, — ответил Артур.— Эрно хорошо говорил?— Считаю, что да.— Вид у тебя торжествующий.— У меня? — Это замечание, казалось, возмутило Артура. — Я ощущал только гнетущее бремя. Если из-за твоих ошибок казнят клиента, это не просто проигрыш. Я по три раза просыпаюсь ночами. Ни о чем не могу думать, кроме этого дела. Знаешь, я уже несколько лет веду бои, стараясь ради денег, — коммерческие дела. Крупные компании обвиняют друг друга в нечестной игре. Большинство клиентов мне симпатичны. Я хочу, чтобы они выиграли, но, кроме денег, на карту не ставится почти ничего. А если оплошаю в этом деле, буду чувствовать себя черт знает кем.Двери лифта распахнулись. Артур показал Джиллиан проход и последовал за ней на улицу, стремясь выйти, пока его не увидел никто из газетчиков. Он сказал, что согласился дать первое интервью двум ведущим телекомпаниям у себя в кабинете. До магазина Мортона было три квартала, по пути к зданию Ай-би-эм, где располагался офис Артура, и Артур пошел пешком вместе с Джиллиан.— Как судья воспринял Эрно? — спросила она.— Думаю, поверил ему. Казалось, прямо-таки должен был верить.— Должен?— В зале ощущалось нечто такое. — Артур задумался. — Печаль. Эрно не рисовался — не хотел просить никого о сочувствии, потому что совершил ужасные поступки. Но печаль звучала в каждом его слове.— Да, печаль, — произнесла Джиллиан.Может быть, именно поэтому ей хотелось послушать Эрно. Пешеходов во время затишья перед часом пик было мало. Стоял погожий день, поразительно ясный, они то и дело входили в тень от высоких зданий на Гранд-авеню. Джиллиан достала из сумочки темные очки и обнаружила, что Артур пристально смотрит на нее.— Ты ведь совершила не то, что он. Не убийство.— Что ж, хоть это можно сказать в мою пользу.— И расплатилась за то, что сделала.— Я открою тебе жуткую правду, — сказала Джиллиан.Она сознавала, что опять ступает с Артуром на ту тропу, по которой наотрез отказывалась идти с другими. От Артура нельзя было отделаться хитростью или уклончивостью. Он плакал, когда бывал огорчен. В хорошем настроении смеялся, как ребенок. Был простым, его доброта была простой, и разговор с ним требовал такой же открытости. Джиллиан она всегда давалась нелегко. В Редьярде ее удивило, как внезапно возникают некоторые эмоции — особенно чувство глубокой утраты — в его присутствии. Однако он уже вполне зарекомендовал себя заслуживающим доверия.— Артур, больше всего угнетало меня не это. Ты неверно истолкуешь мои слова, и я ничуть тебя не виню, но не думаю, что деньги меняли исход всех тех дел. Наверняка знать этого не может никто, особенно я, что и делает мои поступки особенно вероломными. Но это было системой, Артур, почти такой же, как налоговая. Адвокаты богатели, стало быть, и судьи имели право на какую-то долю. Я даже не сознавала, что выношу по делу несправедливое решение, потому что никто меня об этом не просил. Вызывать подозрения мы не рисковали. Я стыжусь того, какой была в те годы. Стыжусь громадного злоупотребления доверием. Но ты прав, годы в тюрьме кажутся достаточной расплатой за это. Гложет меня только мое легкомыслие.— Легкомыслие?— У меня были блестящие возможности, и я легкомысленно пустила их по ветру.— Послушай, у тебя достаточно времени для того, чтобы начать новую жизнь. Если захочешь. Ты ведь и так всегда жила в своем часовом поясе.Это определение было настолько удачным, что Джиллиан рассмеялась. Она жила не совсем в том же мире, что другие. Ее время шло несколько быстрее. Она окончила колледж в девятнадцать лет. Поработала год, чтобы оплатить учебу в университете. В двадцать три окончила Гарвард, после чего вернулась в округ Киндл. В каком-то смысле и не покидала его, потому что в Кембридже жила у отцовских родственников. Она могла бы найти себе место на Уолл-стрит, в Вашингтоне, даже в Голливуде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138