— Об остальном? Это личное касательство?— Думаю, можно сказать и так.Здесь, в кабинете, они разговаривали более спокойным, отстраненным тоном. Мюриэл сложила руки на груди и спросила, не считает ли он произошедшее между ними ошибкой.— Если бы знал, как считаю, Мюриэл, то приехал бы и сказал. Честно. Как считаешь ты?Она погрузилась на миг в мрак своих чувств и понизила голос.— Я считала, что было замечательно быть с тобой. Несколько дней находилась на седьмом небе. Потом поняла, что ты не хочешь со мной общаться. Почему?— Не могу выносить этого в большом количестве, — сказал он.Мюриэл спросила, чего «этого».— Трахания с тобой, где придется, — ответил он. — Либо мы приходим к согласию, либо забываем об этом. Я уже не в том возрасте, чтобы жить в неопределенности.— Я не хочу жить в неопределенности, Ларри. Я хочу, чтобы ты присутствовал в моей жизни.— В какой роли?— Как человек, с которым я связана. Прочно связана.— Временно? Постоянно?— Мать честная, Ларри. Я говорю о потребности, не о плане боя.— Мюриэл, я больше не стану встречаться тайком. Либо да, либо нет.— Что значит «да» и «нет»?— "Да" — ты уходишь от Толмиджа, я от Нэнси. Мы говорим раз и навсегда, что совершили в прошлом ошибку, большую ошибку, и постараемся сохранить то, что осталось.— Прелесть, — сказала Мюриэл. Коснулась груди, где сильно заколотилось сердце. — Прелесть.В ожидании этой встречи мысль ее не шла дальше возможности очередного свидания, и до последних секунд она смирялась с тем, что этому не бывать.— Я серьезно.— Вижу.— И не убежден полностью, что хочу этого. Но после этих слов больше уверен, что меня не удержит ничто.— Ты говоришь все как есть, Лар?— Стараюсь.Ларри был раздражен, он часто раздражался, страдая при мысли о возможном отказе. Что до нее, на прошлой неделе она рассталась с ним обеспокоенной, многим опечаленной, нервозной из-за чувства вины. Однако сквозь все это пробивалось ощущение беззаботного счастья. Она избавилась от чего-то. Несмотря на опасность, глупость, эгоизм своего поступка, она чувствовала себя на воле. И пока Ларри не давал о себе знать, ее больше всего печалила утрата этого чувства.— Я довольна, что ты это сказал, — произнесла Мюриэл. — Поверь.Она говорила спокойно, но в душе ее по-прежнему царил страх. Столько всего вдруг навалилось одно на другое, грозя рухнуть. Ее брак. Работа. Будущее. Положение в обществе.Стоит любовь отказа от той жизни, которой хотелось? Этот вопрос так определенно вырвался из глубины ее сознания. Достаточно ли будет любви — подлинной, бурной любви в сорок четыре года — взамен всего остального, к чему она стремилась? Стихи и романы говорили, что единственный ответ — да. Но она не была уверена, что это справедливо для взрослых. По крайней мере одной взрослой.— Мне нужно подумать об этом, Ларри. Серьезно подумать. Было видно, что последняя фраза понравилась ему.— Да, — сказал он. — Подумай серьезно. — Задержал на ней взгляд. — Только, может, ты не станешь со мной разговаривать.— А почему?Раздражение его внезапно прошло. Ларри сник в дубовом кресле рядом с углом ее стола.— Потому что, — ответил он, — я до сих пор не сказал, что обнаружил Мо на том пистолете. * * * В течение двадцати с лишним лет Ларри почти ежедневно преследовал самых опасных, с позволения сказать, людей. Гонялся за ними по темным лестницам и закоулкам, даже возглавлял в бронежилете группу захвата, когда брали Хан-Эля, главаря «ночных святых», который скрывался с партией оружия. При этом Ларри бывал всегда оживленным, взвинченным, как в школе на бейсбольной площадке. Ни разу не испытывал такого ужаса и противного вкуса подступающего к горлу желудочного сока, как сейчас. Никто не вызывал у него такого страха, как сидящая напротив женщина. Вдруг стало непостижимо, почему он не сказал ей о том пистолете на прошлой неделе. Истина, насколько он мог понять, заключалась в том, что ему надоело позволять Мюриэл устанавливать все правила.Слушая его, она съеживалась, становилась твердой и холодной, будто камень.— И что ты сделал с заключением Дикермена? — спросила она, когда он умолк.— Допустим, потерял.— Допустим.Она опустила голову на ладони.— Мюриэл, это не имеет значения. Те убийства совершил Шланг. Ты знаешь, что он. Даже если вместе с Эрно и Коллинзом, все равно он.— Это версия, Ларри. Твоя версия. Может быть, наша. Но их версия заключается в том, что Эрно совершил их в одиночку. И она, пожалуй, несколько более убедительная, если учесть, что на спусковом крючке орудия убийства обнаружен отпечаток его пальца.— Предполагаемого орудия убийства.— Ставлю сто долларов, Ларри, что подлинного. Ставишь сотню на то, что нет? Может, десятку? — Она обожгла его взглядом. — Как насчет пятидесяти центов?— Ты права, Мюриэл.— Господи. — Она потрясла головой. — О чем только ты думал, Ларри?— О своих бедах, — ответил он.— Ларри, кончай нести ерунду. Сегодня же отправь револьвер на баллистическую экспертизу. Потом сразу же на серологическую. И пусть установят его принадлежность по серийному номеру.— Будет исполнено, мэм.— Тебе повезло, что так вышло. Если узнает Артур, ты окажешься в Редьярде. Понимаешь это?— Мюриэл, избавь меня от этой мелодрамы.— Я не шучу.— К черту это, Мюриэл. Послушай меня. Тут всего несколько дней задержки. Обвинитель никогда не знает всего. Всего тебе и не нужно знать.— Что ты имеешь в виду?— Оставь, Мюриэл. Сама знаешь эти дела. Ты не спрашиваешь у мясника рецепт изготовления его колбасы. Это колбаса, и ты знаешь, что это колбаса. В ней нет ничего ядовитого.— Ларри, чего я еще не знаю?— Будет тебе.— Нет уж. Больше не будем играть в игру «Положись на меня».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138