От этого упражнения ребра его застонали так, словно им никогда не приходилось заниматься ничем подобным. «Шел себе спокойно, — злился он, — ни с того, с сего вспомнил эти похороны в море и вдруг, неожиданно для себя, чуть не превратился в фонтан слез!»
— Помочь вам подняться?
— Если хотите мне помочь, скажите, что меня уволили и что семейство Хэнни больше не нуждается в моих услугах.
— Наоборот, епископ говорит, что весьма доволен вашей работой. И хочет, чтобы вы и дальше продолжали в том же духе.
— А что насчет Шарлотты Хэнни? — Блэар сел. — Сказал, чтобы я держался от нее подальше?
— Напротив. Епископ хочет, чтобы вы поговорили с ней еще раз.
— Вы рассказали ему, что произошло?
— Да, и он сказал, что вам следует подставить другую щеку.
Блэар рассмеялся сквозь слезы, и Леверетт добавил:
— И еще епископ сказал, что если вы не расположены будете поступить подобным образом, то защищайтесь от нападения так, как сочтете нужным.
— Епископ так сказал?! А он знает, что его дочь не выносит даже одного моего вида?
— Я рассказал ему о том, что произошло. Шарлотта и Эрншоу еще раньше сообщили ему все во всех подробностях. Так что неприятный эпизод в саду получил всестороннее освещение.
«Эпизод в саду! Чисто английский способ описания чего угодно, от убийства до газоиспускания», — подумал Блэар. Он заставил себя подняться.
— Хэнни явно не в себе, — проговорил он.
— Епископ сказал, что исчезновение преподобного Мэйпоула, слишком неотложное и важное дело, и никакие соображения личного порядка не должны мешать вашему расследованию. Кажется, он сейчас убежден более чем когда бы то ни было, что вы как раз тот человек, кто способен наилучшим образом справиться с этим делом. Он сказал, что, возможно, вы даже получите премиальные.
Блэар со злостью забросил саквояж в коляску, вскарабкался сам и уселся рядом с Левереттом.
— Не нужно мне никаких премиальных, и я понятия не имею, как справиться с «этим делом». Мун, ваш начальник полиции, считает, что Мэйпоула никогда не найдут. Возможно, он прав.
— Вы что, ездили верхом? — Леверетт потянул носом воздух. — Вас лошадь сбросила?
Блэар подумал над вопросом, потом ответил:
— Что-то в этом роде.
В гостинице Блэар переоделся. Странно, но он испытывал прилив сил и какое-то душевное очищение. Даже цвета вокруг стали как будто сочнее, свежее и ярче. Блэар сходил в канцелярскую лавку и купил лупу, чтобы читать дневник Мэйпоула. У него даже появился аппетит, и он уговорил Леверетта зайти в таверну «Скольз» съесть по пирогу с зайчатиной и по соленому угрю.
Внутри помещения висело такое густое облако едкого трубочного дыма, что хотелось немедленно заткнуть нос. У столов, где старики в кепках и засаленных шарфах играли в домино и спорили друг с другом, стояли костыли и даже инвалидная коляска; здесь же сидели молодые рабочие, у которых был сегодня выходной. Пироги в этом заведении принято было поглощать при помощи раскладных ножей, и от подобных манер Леверетт сразу же сделался чопорным и привередливым. Блэар же привык к тому, что арабы и африканцы едят вообще руками. И еще была у него слабость к такого рода картинам и застольям, он любил смотреть на беззаботных и азартных игроков, которые всегда и везде одинаковы, будь то в Аккре, Сакраменто или Уигане. Два звука отчетливо выделялись из общего шума, сливаясь каждый в свой самостоятельный ритмический хор: стук костяшек из слоновой кости и сопение глиняных трубок, когда каждый из курильщиков делал очередную затяжку.
Пиво было густо-черным, Леверетта от него зримо передернуло. Управляющий еще не снял повязку с головы и казался слегка жеваным, как пришедший по почте конверт.
— Не бывал в подобных местах с тех самых пор, как мы тайком захаживали сюда с Шарлоттой, — прошептал он.
— Она здесь бывала?!
— Когда мы были еще детьми. Нам обоим нравились соленые угри.
— Шарлотта Хэнни?! Представить себе не могу.
— Вы не знаете Шарлотты.
— Мерзкий и жестокий моллюск.
— Нет. Она… по крайней мере, когда-то была другой.
— Рыбой?
— Полной жизни, с авантюрной жилкой.
— А сейчас она полна предрассудков. По-моему, она еще слишком молода, чтобы быть умнее всех, а?
— Она образованна.
— Интересно как?
— Классические литература и история, естественные науки, французский, латынь, немного греческого…
— Понял. О шахтерах и шахтерках ей что-нибудь ведомо?
— В традициях Хэнни тайком ходить по городу. Епископ, когда был молодым, сам постоянно посещал рабочие кварталы Уигана. У мальчишек здесь принято прыгать через старые шахтные стволы. Знаете, это требует мужества. Некоторые вообще никогда не прыгали. А Хэнни был чемпионом.
— Ну, это же его шахты, верно? Быть может, стоило бы ввести правило, что право на владение шахтой дается только тому, кто способен прыгнуть через шахтный ствол. А Мэйпоул бывал здесь?
— Иногда. Он хотел страдать вместе с шахтерами, а для этого и питаться как они. Но, как он мне сказал, выяснилось, что шахтеры на самом-то деле едят хорошо. Ростбиф, баранина, ветчина и, конечно, реки пива. Джон себе такого позволить не мог, так что пришлось ему снова начать жить как викарию.
— Большинство местных прихожан посещало его церковь?
— Нет. Не знаю, заметили ли вы, но в редакции газеты продавалась книжка под названием «Ланкаширские католики: упрямые души». Ланкашир, несмотря на Реформацию, так и остался графством, где преобладает католичество. Мы же еще и самые рьяные методисты. Мы вообще всегда самые-самые, чем бы мы ни занимались. В средние века Уиган был прибежищем для беглых рабов. А во время гражданской войны мы были роялистами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147