— Это констатация факта? — ворчит Тони, тайком обменявшись озабоченными взглядами с Бетти.
— По-моему, это всем ясно.
— Куда он, к чертовой матери, задевался? Кто-нибудь что-нибудь знает? — Чак чрезвычайно нервничает, и меня это очень удивляет — обычно он является образцом невозмутимости.
— Что именно? — Шер отрывается от своей бараньей отбивной, которая, как я заметил, уже залила кровью все ее грибное пюре.
— Какой-нибудь подходящий предлог, из-за которого Ричард сегодня не явился… — Чак зажигает сигарету, глубоко затягивается, и проходит довольно много времени, прежде чем он наконец выдыхает дым.
Потом Чак переводит взгляд на меня и задерживается на моей повязке. Несколько секунд он изучает ее, потом поднимает глаза.
— Ты обычно находишь какие-то объяснения, Винус…
— Я? — Винус?
— Да-а.
— Правда? — Что еще за Винус ?
— Практически каждый раз.
Глаза Берта сужаются, когда он смотрит на меня.
— Давай, однорукий, мы тебя слушаем.
— Да, какой предлог вы придумаете на этот раз, мистер Фэрбенкс?-Теперь и Шер смотрит на меня, и мне начинает казаться, что я сижу в стае голодных животных.
— Мы бы очень хотели послушать… — Когда раздается спокойный голос Джеймса, я понимаю, что только что прикусил язык.
— Может быть… Может, это Ричард подал объявление с приглашением Киллера из Кентукки и теперь ему стыдно тут появляться. — Я смотрю на Бетти. Спасительница моя! Она еле заметно улыбается мне, а я готов от всей души поцеловать ее прямо в тонкие губы.
Все остальные немедленно поворачиваются к ней. Она опять элегантно пожимает плечами.
— По-моему, такое вполне возможно, разве нет?
— Ричард и читать-то не умел, не говоря уже о том, чтобы подать объявление. —Тут, конечно, влезает Берт, и я опять смотрю на Бетти. Она растерянно замолкает.
— Не нужно уметь читать, чтобы продиктовать что-то по телефону. — Неплохо, Чак. Очень неплохо.
— Вот, значит, как ты его подал? — встревает Шер.
Чак парирует удар.
— Ты что это хочешь сказать?
— Как-то ты слишком хорошо разбираешься в объявлениях, Чак. — Это говорю я, причем слова вылетают у меня раньше, чем я успеваю сообразить, что нападаю на члена клуба, который с самого начала был мне наиболее симпатичен.
— Разбираюсь? Ты о чем, коротышка? Все знают, как подать объявление, — Чак вопросительно смотрит на остальных членов группы. — Разве нет?
Я скорбно качаю головой. Потом очень неуклюже пожимаю плечами.
— Как насчет тебя, Джеймс? Джеймс этого не ждет.
— Ну… я всегда могу спросить мамочку. Тони рыгает.
— Да забудьте про это хреново объявление. И вообще всю эту дрянь.
— Так что же с Ричардом? — Берт отставляет тарелку с жареной рыбой и тянется к чашке по виду очень крепкого кофе. — Мы что, просто спишем его со счетов? Как и остальных?
Тони надолго задумывается, трет лицо и зевает, обнажая устрашающие зубы.
— Я займусь этим, ясно?
— Боюсь, этого недостаточно, мистер Кертис. У нас есть право знать, что здесь происходит.
— И когда я что-то узнаю, я тебе сразу скажу, блин. Ясно?
Я вопросительно смотрю на Бетти. Я не понимаю, почему Тони не рассказал им все.
Бетти пытается что-то объяснить мне знаками, но я уже и сам все понял.
Тони задумал подстроить ловушку.
У него есть какой-то план, и, как только ему подвернется случай, он приведет этот план в исполнение.
И приговор Киллеру, думаю, тоже.
Я поворачиваюсь к Тони, который задумчиво сморкается в уголок скатерти. Он заканчивает, выпускает из рук скатерть и смотрит на взволнованные лица членов клуба. Он ведет себя очень спокойно, никому не показывает, какой хитрый план у него в голове.
— И хватит жать на газ, ясно? А то все нервные какие-то стали…
— А чего ты ждал? — И снова Чак демонстрирует прежде неизвестные нам стороны своей натуры. — Куда они все подевались, а? Я имею в виду, кто-то же должен что-то знать?
Я уже начинаю задумываться, не трусит ли наш храбрый Чак.
Тони мрачно смотрит на него.
— Слушай, паникер, я же сказал, что занимаюсь этим.
Чак бросает на Тони кислый взгляд и снова глубоко затягивается сигаретой.
— Кто еще знает о клубе? Я лично думаю, кто-то кому-то что-то сказал — может, другу, — вот что я думаю. И кто-то прослышал о наших встречах и решил, что они ему не нравятся. Ни капельки. Кто-то проболтался — вот что могло случиться.
— Может, хватит психовать, Чак?-Тони протирает глаза, вытаскивает грязь из уголка одного из них и изучает ее несколько секунд.
А я не психую. — Паника Чака видна невооруженным глазом. — Я предлагаю свою теорию. Ясно? Это что, противозаконно? У меня есть теория, и я ее высказываю. И я требую, чтобы к моей теории отнеслись с уважением и вниманием, которых она заслуживает.
— Если не заткнешься, я тебе по губам надаю, — Тони рыгает, потом зевает и закрывает рот, предварительно сунув туда пригоршню салата с тарелки Бетти.
Чак отворачивается, он совершенно выведен из себя.
— А что случилось со свободой слова? Я думал, мы живем в демократическом обществе.
— Давайте оставим пока эту тему, мистер Норрис. Нам всем нужно немного успокоиться.
— Да-а… не стоит делать поспешных заключений. По крайней мере, пока. — Берт встревожен, но хорошо это скрывает, поэтому он медленно и успокаивающе кивает. Бетти тоже кивает, великодушно соглашаясь с ним, а я повторяю ее кивок, так что, когда Тони снова поднимает глаза, все собравшиеся за столом кивают. Он втягивает носом воздух, отхаркивает несъедобный кусочек салата и сплевывает его в платок, который сворачивает и кидает в ближайшую урну. Потом он коротко улыбается нам и склоняется к столу.
— Может, кто-нибудь хочет рассказать историю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67