Я еще не готова проститься с миром...
Но постепенно Джеку удается отделаться от наваждения, и его мысли уплывают от салуна «Серебряный доллар» и забрызганной кровью вывески «Пиво из Буффало — 50 центов».
Он сбрасывает с себя одеяло, садится на край кровати и смотрит на спящую Донну. Затем тихо, чтобы не разбудить жену, бредет в ванную. Он включает ледяную воду и подставляет под нее покрытые холодным потом лицо и шею. Как всегда, в первые секунды после сна он верит, что та ужасная арканзасская история только привиделась ему в очередном ночном кошмаре. А если это и не было дурным сном, то он, Эйхорд, сумел вмешаться вовремя. Как в кино, настоящий мужчина — всегда победитель. Но по прошествии этих первых секунд он с тоской понимает, что все это когда-то было наяву: и лужи крови, и ужасный, следящий за ним висящий глаз. А память услужливо предлагает ему подробности нескольких последних нераскрытых еще убийств пестиком для колки льда, которые тоже превратились в ночные наваждения Эйхорда. Пытаясь избавиться от только что пережитого во сне ужаса, он обводит взглядом до мелочей знакомую кухню в надежде зацепиться за что-нибудь мыслью. Внимание привлекает серебристый поднос с жареным хлебом и сосисками. И он замирает, парализованный очередным воспоминанием.
Весь мир уже кажется ему исполненным ужасов и преступлений. Почти в панике он спешит в комнату маленького Джонатана, желая убедиться, что с мальчиком все в порядке, что он не задохнулся во сне и не упал с кроватки. Эйхорд ощущает неприятный холодок между лопатками, когда берется за дверную ручку и медленно поворачивает ее. Он открывает дверь, пристально вглядывается в темноту и впервые с тех пор, как проснулся, глубоко и успокоенно вздыхает.
Медицинский центр Бакхеда
Оконное стекло отделяло безупречно стерильный кабинет доктора от шумного и грязного города и защищало от приносимых бризом зловонных урбанистических испарений и запаха горящих полей, этой невообразимо вонючей смеси. Давно уже не было дождя, и листва по обочинам дороги иссохла, пожухла, стала ломкой и коричневой. Корни деревьев с трудом вытягивали из земли последнюю, живительную влагу. Прекрасная плодородная почва покрылась безобразными трещинами. Несчастные животные были буквально при последнем издыхании.
Доктор, взглянув в окно, отвернулся от унылого безжизненного ландшафта и продолжил разговор со своим пациентом, сидящим По другую сторону великолепного стола ручной работы.
— Я полагаю, что это — самое оптимальное средство. Оно не только облегчает состояние, но и лечит.
Последовала пауза, и пациент спросил:
— Хотели бы вы знать, доктор, во что я верю? Во что я действительно верю?
— Ну конечно, — последовал ответ.
— Я верю, что однажды разверзнется небо, и каким-то совершенно чудесным образом появится некая Ширли Маклайн. Хотя я никогда не встречался с женщиной по имени Ширли и даже имя это никогда не любил. Вообще, я верю в мистическое предназначение имен. Посмотрите, как много комических актеров носят имя Ричард: Приор, Бельзер, Лейвич — вот сразу трое. Обратите внимание, в именах Ширли и Ричард в английском написании столько же букв, как и в фамилиях Кеннеди и Линкольн. Я верю, что Джон Уилкс Бут и Ли Харви Освальд...
— Послушайте, — очень мягко перебил его доктор, — я только стараюсь вам...
— Ax ты, грязная свинья! Я еще не закончил свою мысль! Не смей прерывать меня, чертов идиот!
За этим странным взрывом гнева последовала улыбка, которая, по-видимому, должна была свидетельствовать, что пациенту просто пришла фантазия немного подурачиться. Он понял, что доктор забеспокоился, и снова надел на себя безобидную клоунскую маску. Уже через мгновение за столом сидел хмурый, с двойным подбородком и капризно надутыми губами Никсон и говорил:
— Именно это я сказал Киссинджеру во время одного из наших загородных завтраков: это — самое оптимальное средство. Оно может и облегчать состояние, и излечивать. Скажите, Генри, как вы думаете, если поджечь этот джин, он загорится?
Доктор понимающе улыбнулся, а порочный и опасный человек по другую сторону стола, гримасничая, закатил глаза и победно взмахнул руками. Сейчас этот убийца выглядел безобидным шутом.
Нью-Мехико
Был великолепный день, и мягкие волны принимали фантастические очертания под голубым небом. Солнце освещало утесы, согревая скалы под ногами, и старый человек улыбался, глядя на братию, собирающуюся вокруг него.
— Мне очень хочется прочесть вам кое-что из Евангелия, — произнес он низким, хорошо поставленным голосом проповедника.
— Я не стыжусь проповедовать перед вами. Все должны жить в вере.
Некоторые из них, несомненно, понимали его. Другие не встречались с ним взглядом. И это было обычным явлением.
— С сотворения мира Его невидимые черты. Его вечная власть и божественная природа ясно просматриваются и воспринимаются через Его дела.
Проповедник перешел на другую сторону холма, с плоской вершины которого некоторые из новообращаемых наблюдали за ним. Его неистовые жестокие глаза внимательно оглядели паству в поисках вероотступников и загорелись воодушевлением.
— Но хотя люди и знали о существовании Господа, они ничего не делали для его прославления, даже не благодарили Его. Они уперлись в тупик со своими теориями, и их глупые сердца погрязли во тьме.
Он шел среди них, осторожно шаг за шагом передвигаясь на следующую плоскую вершину. Сегодня было многочисленное собрание. Вероятно, ему удастся выбрать по меньшей мере пятьдесят или шестьдесят подходящих ему.
— Желая вобрать в себя всю мудрость мира, люди стали глупцами и променяли божественный рай на грязное нечестивое существование среди птиц и животных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68