Убийца остановил машину и быстро приготовил мокрый камуфляж из травы, а затем достал огромную согнутую крышку-ромашку из своей всегда находившейся под рукой спортивной сумки. Сейчас он обдумывал, как бы половчее расставить ловушку людям, и в этом он, абсолютный мастер финальных сюрпризов, не находил себе равных.
Он представлял, он предвкушал, как они придут, глядя вниз с плотины на деревянный мост, он оценивал обстановку своим компьютерным мозгом. Сколько он сможет пробыть здесь, прежде чем его найдут? Видимо, недолго. Сколько их придет? Много. Как они будут действовать? Ладно, пусть останется несколько неразрешенных вопросов. Он находился в полной гармонии с самим собой. Обойдя поле предстоящей деятельности, он стал методично расставлять ловушки, которые начинались сразу же за “Меркурием”.
Свое необъяснимое автоматическое предвидение, которое делало его таким неординарным и опасным убийцей, Банковский решил применить и сейчас. Расставляя ловушки, он подсознательно проделал весь свой путь за последние двадцать четыре часа, когда украл номера, выехал из голубого призрачного города, полил смазку на болты, державшие номер; он вспомнил свою манеру быстро просматривать улицы, позы мертвых тел, отпечатки своих пальцев и остатки чужой кожи под своими ногтями — это были минутные упражнения его уникального вычислительного устройства.
Ни одна, даже самая мельчайшая деталь не избежала его четкого анализа: кредитные карточки, следы крови — все это потоком шло через его мозг, пока он устанавливал ловушки; в уме он опять убивал, холодно ведя себя на автопилоте. Убивая, он радовался треску ломающихся костей, хрипам удушья, последним знакам угасающей жизни — и вновь мысленно ехал, огибая холм, ломая ворота, скрепляя их проволокой, воспроизводя шаг за шагом каждую минуту прошедшего дня и ночи, упорно выявляя маленькие трещины, глупые ошибки, чтобы никогда не повторять их.
Закончив приготовления, он выбрал комнату, где можно было укрыться до поры до времени. У него была легкая поступь, несмотря на всю тучность этой грациозной и живой пятисотфунтовой прима-балерины. Несообразное изящество — вот, пожалуй, подходящее слово к его точным движениям, осторожным шагам, когда он направлялся к одной из обмазанных дегтем хижин. Но несведущий наблюдатель увидел бы лишь неуклюжего, ехидно ухмыляющегося клоуна, балансирующего по гнилым доскам.
Дряхлые строения выглядели ненадежно, опасно возвышаясь на бетонных сваях, залитых креозотом, погрязших в иле. Сваи еще хорошо сохранились, но постройки разваливались, и Банковский весьма осторожно забрался в одну из них. Он действовал очень внимательно, настороженно прислушиваясь.
Без усилий сбив замок, он высадил разбухшую дверь, затем отмычкой отпер вторую деревянную перегородку и чуть не задохнулся от отвратительного запаха гнилой рыбы, вырвавшегося наружу. Вонь стояла тошнотворная. Он поспешно сорвал замки со всех ставень, но запах не уменьшился. Из-за этого зловония он вспомнил одно пикантное убийство во Вьетнаме и обнаружил, что широко улыбается, вызывая из прошлого ту ночь с ностальгическим удовольствием. Он любил убивать этих коротышек и сейчас улыбался приятному воспоминанию о человечке, которому пустил кровь тогда.
Но вот все ставни открыты, мягкий ветерок гуляет по хижине, выгоняя затхлый воздух. Наконец он смог войти внутрь, в маленький трехкомнатный домик. В спальне ему не понравилась дурацкая занавеска, а в большой комнате со столом и несколькими стульями мебель оказалась расставленной, как на кухне. В кухне же он обнаружил только мойку с ручным насосом, пыльные полки и пустую коробку из-под мороженого.
Он положил свой большой мешок и спортивную сумку на пол и начал расставлять в линию их содержимое. Бутылка из-под молока, заполненная свежей водой, мешок с яблоками, чай, мясные и овощные консервы, колбасный фарш, кварта виски, которую он позже выпьет залпом для того, чтобы заснуть, ощущая приятный вкус спиртного. Он мог потребить феноменальное количество виски, совершенно не пьянея.
Он открыл банку венских сосисок и съел их одним махом, запивая водой. Только сейчас он издал первый за все время своего пребывания здесь звук — громогласную, резкую отрыжку, которая прогремела в тишине, как гудок сирены в тумане.
— Ыхх, — рявкнул он. — Уфф, — и выхлоп дурного запаха изо рта.
Интерьер оказался типичным для рыбачьей хижины. Кровать, стол, три маленьких стула, складная лодка, складной стул, масляный фонарь, который уже был пуст, пара рыбачьих снастей и дешевая удочка с вертушкой. Ничего интересного.
В углу рядом с маленькой лодочкой — подставкой для ног, сделанной из сломанной дубовой доски, стояла полуразломанная коробка с инструментами. По всей комнате валялись куски засаленных обоев и обрывки газет. Ни салфеток, ни полотенец, ничего, что создает домашний уют, он не нашел. Определенно хижину давно не посещали.
Он подумал, что, вероятно, ее не проветривали уже несколько месяцев. Запах гнилой рыбы все еще не выветрился, и охотник за людьми налил большой стакан виски и выпил его двумя глотками, вздрагивая после каждого. Он не любил вкус спиртного, ему нравилась лишь теплота, которая разливалась по телу. Ему захотелось льда и помыться.
Позже он возьмет кастрюли, выйдет и наберет немного речной воды, чтобы попытаться наладить насос. Но сейчас единственным его желанием было протянуть ноги и немного отдохнуть. Он уселся на один из стульев, который застонал, угрожая рассыпаться под его массой. Тогда он положил свои ноющие ноги на стол и опять стал пить виски, предвкушая то огромное удовольствие, которое получит, если владельцы этой хижины вдруг приедут сюда на выходной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61