Эрин бросилась к себе в спальню и захлопнула дверь с такой силой, что стены затряслись.
Лаура спустилась в кухню, налила себе большой стакан вина и выпила залпом.
– Торн, – сказала она, обращаясь к оконному стеклу, – сделай одолжение, передай Полу, что мы больше не хотим его видеть. Скажи ему, пусть проваливает обратно в свои горы. Если он еще раз обидит моих детей, я его убью собственными руками.
Лаура забрала бутылку вина в студию и включила погромче музыку, чтобы выплакаться без аудитории.
* * *
Эрин была в ярости. Отец перевернул их жизнь вверх тормашками, практически запер их дома, и она отнюдь не испытывала к нему благодарности. Она подумала о новичке, который недавно пришел к ним в класс. Наверное, ей еще никогда не доводилось видеть такого красавчика. Эрик Гарсиа сказал ее подружкам, что она ему нравится. За день до этого они немного поболтали за ленчем. Эрик попросил Эрин о свидании, и при других обстоятельствах она согласилась бы немедленно. Девчонки лопнули бы от зависти. Но ей пришлось отшить Эрика, сославшись на занятость. После школы этот дурацкий агент, Шон Меррин, не отходил от нее ни на шаг. Эрин чувствовала себя идиоткой, неразумным младенцем.
Правда, она оставила себе лазейку, сказав Эрику, что, возможно, выкроит часок на будущей неделе. Теперь Эрин решила натянуть нос своим телохранителям. Она им всем покажет! Надо сунуть Эрику записку и договориться с ним о встрече, а потом она улизнет от Шона Меррина. Ну их всех к чертовой матери!
Глава 27
Под колесами темного «кадиллака» захрустел гравий, ярко-белый свет фар померк и стал оранжевым. Машина выплыла из тумана у разгрузочного пандуса, въехала на причал и остановилась в тени грузового судна. Судно в этот вечер напоминало корабль-призрак: команда покинула его и разбрелась по барам Французского квартала. Фары «кадиллака» погасли; через несколько минут задняя дверца машины открылась, и одинокая фигура в широком непромокаемом плаще шагнула в темноту порта.
Лалло Эстевес держался и выглядел, как подобает настоящему аристократу. Серебряная волнистая грива, тонкие усики и очки в тяжелой черной оправе придавали его облику утонченное благородство. Он носил на пальце кольцо-печатку с древним фамильным гербом, повторяющим рисунок восковой печати на письмах двухсотлетней давности.
Лалло окинул «кадиллак» хозяйским взглядом, зажег светлую доминиканскую сигару от золотой зажигалки, постоял немного и пошел к сходням. Он решил подняться на палубу, полагая, что там, наверху, у него будет более выгодная позиция для наблюдения. Тонкие кожаные подошвы мокасин скользили на мокрых досках, покрытых пятнами мазута и бусинами росы. Лалло поднялся на самый верх и оглядел палубу. Он едва различал в тумане окно рулевой рубки. Там, конечно же, никого не было. Судно принадлежало кофейной компании Лалло, и капитан обещал обеспечить ему полное уединение на эту ночь. Латиноамериканец огляделся, пытаясь определить местонахождение обещанного Спайви снайпера, но потом оставил эту мысль. Какая ему разница?
Десять минут Лалло курил сигару и ждал, внутренне подбираясь при каждом непонятном звуке. Он, как обычно, не взял с собой пистолет. Лалло не любил оружия, хотя в Англии, в колледже, фехтовал и недурно стрелял по глиняным мишеням. Ему никогда не доводилось применять оружие для насилия. Пока существует нищета, всегда найдутся желающие выполнить любое поручение за какую-нибудь безделушку и несколько долларов. Лалло посмотрел на часы. Флетчер опаздывал уже на десять минут.
Лалло надеялся, что снайпер не подведет и сделает чистый выстрел. Иногда эти стрелки так сосредоточены на мишени, что не замечают того, кто оказывается за ней. Кроме того, латиноамериканец очень надеялся, что ЦРУ не надумает покончить с их многолетним, хотя и вынужденным с его стороны, сотрудничеством. Лалло мог бы описать телосложение и голос Спайви, но никогда не видел глаз этого человека и не испытывал ни малейшего желания увидеть. Меньше знаешь – крепче спишь. Не считая последней встречи, Лалло сталкивался со Спайви лишь однажды, и на агенте ЦРУ были темные очки, бейсболка, густой парик и накладные усы. Ни парик, ни усы не выглядели убедительно, да Спайви к убедительности и не стремился.
– Ну, где ты, Марти, вонючий сукин сын? – пробормотал Лалло себе под нос.
– Какой изысканный оборот!
Голос подействовал на Лалло, словно выплеснутая в лицо кружка ледяной воды. Он вздрогнул, повернул голову и обнаружил в двух шагах от себя незнакомца, автора ехидного замечания. Лалло показалось, что он слышит звук закрываемой дверцы автомобиля, и взмолился про себя, чтобы его провожатый не рыпнулся.
– Мартин? Это ты? – Лалло не видел Флетчера после операции.
– Вот уж нет, – ответил незнакомец и показал подбородком: – Он позади вас.
Лалло обернулся. Мартин действительно стоял у него за спиной. Латиноамериканец с трудом совладал с дыханием. Как мог Флетчер подняться по шатким, скрипучим сходням без единого звука? На Мартине были черные джинсы и свитер. Лицо вымазано чем-то темным и влажным. Лалло не узнал его сначала, и вовсе не из-за краски на лице. Само лицо изменилось до неузнаваемости.
– Как ты это проделал? – спросил Лалло наигранно-легкомысленным тоном. – Ты отнял у меня десять лет жизни, И вот он. – Лалло кивнул в сторону другого. – Должен сказать, этот человек кого-то мне напоминает. – Он осенил себя крестом и положил руки Мартину на плечи.
– Вы встречались раньше, – сказал Флетчер. – Несколько лет назад. В нашем тренировочном центре в Колумбии.
– Понятно. Ну, Марти, наконец-то мы снова встретились и можем по-дружески поболтать, как в добрые старые времена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135