Тогда он схватил ее за плечи и швырнул на кровать. Крепко прижал и начал стаскивать с нее блузку. А она... она... рассмеялась. Захохотала. «Давай, изнасилуй меня! – сказала она сквозь смех. – Исполнятся самые сладкие мои грезы. Переспать с чудовищем».
Он взял ее грубо, безжалостно, насильно. А она? Сопротивлялась? Или приняла его? Когда все кончилось, он распластался на ней, а она так и лежала неподвижно.
«Спасибо». Почему он так сказал? Почему не просил прощения? Помощи? Почему не сказал, как ему больно, что он не в силах себе помочь?
«Слезай с меня, психопат», – прошипела она.
Тогда он ударил ее, а она скрылась в ванной и заперлась. И ведь хотел же он извиниться, просить ее забыть случившееся. Несказанно мучился от стыда. А вместо этого неожиданно впал в буйство и начал крушить собственный дом, точно пьяный громила. Плакал и проклинал несправедливую судьбу. А потом в дверь стала ломиться полиция и ворвалась с оружием на изготовку. Лаура, придерживая рукой опухшую щеку, заверила их, что все в порядке. Сквозь туман пробился следующий обрывок воспоминания: приехавший Торн объясняет копам, каково пришлось Полу в Майами.
Вот он и вспомнил, отчего бросил близких. От стыда и злобы, и от уверенности: одним им будет лучше. Безопаснее. Какой есть, он для них не подходил и знал это.
Пол взглянул на Лауру. «Я люблю тебя. Прости меня ради Бога, Лаура. Я так сильно люблю тебя. Не могу без тебя, просто умру... Забудь, что я сделал с тобой, детьми и самим собой».
Но слова не шли с языка.
– У тебя еще остался пистолет, который я тебе дал?
– Да, он в шкафу, в коробке.
– Вытащи его оттуда и держи в сумочке, пока все не закончится. И никому не говори о нем, совсем никому, ни моим людям, ни даже Рейду.
– Даже Рейду? – Голос Лауры, прежде мягкий, резанул сталью. – Да кто ты такой, чтобы мне приказывать? Я не собираюсь ничего от него скрывать. Он заботится обо мне... о нас. А про тебя мне ничего не известно. Ты даже собственным людям не доверяешь. Да что здесь творится?
– Ты все ему рассказываешь?
– А разве от тебя у меня были тайны?
Но ведь не обо мне же речь, подумал Пол. Затряс головой.
– Нет, не думаю, чтобы были. Прости, пожалуйста.
– Я умолчу о пистолете. Если ты и впрямь считаешь, что так лучше. На то ты и специалист, чтобы знать, что к чему. Но мне это не нравится.
– Мне надо поговорить с детьми.
Лаура нахмурилась:
– Знаешь, Пол, ты ведь уже поговорил с сыном. Не припоминаешь? Зато я хорошо помню. Потом, в три утра, я нашла ребенка у окна, он все еще находился под впечатлением от вашей очаровательной беседы. Вот у Эрин наверняка найдется для тебя несколько слов, да только вряд ли тебе будет приятно их слушать.
– Я сделал...
– Ошибку? Ты ведь не собирался сказать слово «ошибку»?
– Собирался.
– Тогда пусть эта ошибка станет последней, хорошо? – Она встала. – Я спрошу, не хотят ли дети попрощаться с тобой. А потом, пожалуйста, оставь нас в покое. А что до лживых обещаний, то ты и так уже причинил нам достаточно горя.
– Говорю тебе, я изменился.
– Начитался душеспасительной литературы? Испытал духовное пробуждение? Ох, Пол, дай мне передышку.
– Нет.
– Привык ты получать что хочешь!
Она резко повернулась и вышла, оставив в комнате слабый запах своих духов. Полу мучительно хотелось броситься на постель и разрыдаться, как в детстве. Где-то в глубине души он так и сделал. Его тошнило от самого себя. Почти шесть лет Пол только и занимался тем, что казнил себя, но увидеть себя глазами Лауры... это оказалось пострашнее самой мучительной пытки.
* * *
Когда Пол постучал, Эрин сидела и смотрела в окно.
– Что? – раздался ее голос, полный неприязни. – Он еще здесь?
Пол открыл дверь и заглянул в комнату:
– Эрин, я хотел бы кое-что сказать тебе. Как отец.
– Ты мне не отец. – Она подняла фотографию, запечатлевшую Пола с трехлетней дочерью на плечах: он улыбается, а девочка смотрит в камеру, высунув язык. – Вот мой отец, только он умер. – Эрин швырнула снимок на кровать, картинкой вниз.
– Эрин, – снова начал он, – через несколько минут я уезжаю. И только хотел сказать, что знаю, кем был и что с вами сделал. Но будущее, я надеюсь, окажется не таким, как прошлое.
– И я надеюсь. Больше я не собираюсь убивать время на воспоминания о тебе. Я много дней и ночей потеряла, думая о... переживая из-за того, что... не важно. Почему бы тебе отсюда не убраться? Ты нам не нужен.
Пол попытался поймать ее взгляд и понять, говорит ли Эрин обдуманно или просто дала волю обиде. И обнаружил, что не может прочесть в ее глазах ничего. Глаза постороннего человека. Он словно попал в некий обманчиво знакомый мир и, приглядевшись, понял, что он здесь чужак. Незваный гость. «А почему бы и нет? Эти люди не знают меня. И почему, собственно, должно быть иначе?»
– Убирайся, – потребовала дочь.
– Эрин, – сказала Лаура из коридора, – собери кое-какие вещи.
– Я не собираюсь никуда с ним ехать.
– Мы перебираемся на «Тень». А твой о... а Пол уезжает... – она посмотрела на бывшего мужа, ожидая подсказки, но тот молчал, – совсем в другое место.
Эрин скрестила руки на груди и отвернулась.
– Послушай, Эрин, – Пол запнулся, – я... надеялся, что ты... Я не умею толком выражать свои мысли, но...
– А вот Реб утверждает обратное. Он говорит, что ты прекрасно выражаешь свои мысли. И если хочешь сказать мне что-то еще, пользуйся почтой. Раз в год. Да, вот еще что, мистер Мастерсон, я больше не играю ни с куклами, ни с плюшевыми мишками. Имейте это, пожалуйста, в виду.
Она стояла спиной к отцу, излучая неприязнь.
Он вышел из комнаты и отвернулся. Лаура закрыла дверь.
– Ну, – спросила она, – хочешь послушать Реба?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135