– Видите ли в любой разборке преступления фигурируют не только полицейские и воры. Там могут участвовать и полицейские, и адвокаты, а воры присутствовать вообще не будут. Наш основополагающий принцип таков: все, что не запрещено законом, то разрешено. У вас же десятилетия главенствовал другой принцип: если что-то законом не разрешено, значит, это запрещено.Да, он прав. При любом тоталитарном режиме во главу угла положен запрет.– А кто в выигрыше от таких постулатов? – спросил я.– Да жулье, разумеется, – ответил Банзер, но без всякого озлобления. – Мы одолеваем их вопреки законодательным крючкотворствам, а не благодаря им. Когда удается прижать хоть одного из их банды, просто сердце радуется.– Значит, вашим сотрудникам нужны более веские улики, чтобы хотя бы допросить Рабиноу, но у меня таковых определенно нет.Они обменялись быстрыми взглядами, а потом Скотто попросила:– Постарайтесь добыть их для нас, мистер Катков. Сможете?– Но я же только журналист, пишущий о частных капиталовложениях в российскую экономику. Тогда так: я пойду и возьму у него интервью.– Интервью? – удивилась Скотто и, выхватив распечатку из принтера, передала ее мне. Там перечислялись адреса компаний и резиденций Рабиноу, и было их не меньше дюжины.– Стало быть, вы знаете, где его искать? – Агент Скотто не скрывала своей издевки.– Спорю, что один из ваших компьютеров все же знает его адрес.– Может, и знает. Кто его знает? – скаламбурила она и вопросительно взглянула на Краусса. Он ее понял, согласно кивнул и пошел с распечаткой к аналитику из секции разведки, бойкой веселой девушке с короткой стрижкой под мальчика, сидящей за терминалом компьютера.– Так вы говорили, что Рабиноу намеревался убить вас? – напомнила Скотто. – Как же вас не смогли укокошить светлым днем? А вы уверены, что заказывал убийство именно он?– Доказательств у меня, к сожалению, нет, промазать можно даже днем, но вместе с тем…– Ну вот что, – прервал нас Банзер так, словно он предвидел, как все произойдет. – Интервью вы, конечно, возьмете, если он согласится встретиться с вами. По-моему, шансы на то, что он согласится, все же есть, и неплохие. А если не пожелает, то это, стало быть, не Рабинович.– Пока и этого хватит. Но вы должны уяснить себе, – начала назидательно Скотто и, выдержав паузу, заключила: – Если стреляли по его заказу, во второй раз промашки не будет. 22 В самолете я почти не спал, а до вечера еще далеко за окном всего полдень; сам перелет, восьмичасовая разница во времени вымотали меня основательно, а тут еще и покурить нельзя. Я был готов плюхнуться на любую ближайшую горизонтальную поверхность. Может, пойти в кабинет к Скотто и подремать там в кресле? Но туда с минуты на минуту принесут новые данные на Рабиноу. Увидев мое состояние, Скотто предложила доехать до гостиницы «Рамада» в двух кварталах отсюда по дороге на Стаффорд. Меня обрадовала сама возможность смотаться из здания СБФинП.Я уже открывал одной рукой парадную дверь для Скотто, а в другой держал сигарету, как вдруг снова загалдели репортеры, забрасывая ее новыми вопросами. Она лишь скупо ответила: «Без комментариев» – и заторопилась к стоянке автомашин.– Да ладно тебе, Скотто, ну скажи что-нибудь, – жалобно заскулил кто-то из газетчиков.Остановившись, она быстро повернулась к ним лицом.– Ну ладно. Вот заголовок: «Голубой шпион КГБ в Овальном кабинете».Репортеры шумно запротестовали.– Я не шучу. Помните тот визит в Россию в 60-х годах? А как Клинтона застукали на гомосексуализме и заставили переметнуться к соперникам?– Да будет тебе, Скотто, отпусти поводок, не дергай нас за ошейник.Скотто насмешливо ухмыльнулась и кивнула на меня:– А вот и его «возлюбленный» из России собственной персоной.Она повернулась и заспешила к машине, оставив меня на растерзание оголодавшим по новостям репортерам, которые уже навострили авторучки и сунули мне под нос портативные диктофоны. Я заметил, как они мгновенно обменялись взглядами, как в глазах у них засветились вопросы, как нависла надо мной реальная опасность. Правду ли она сказала? Может ли быть такое? Потом они дружно охнули и быстро расползлись, как тараканы. Я побежал вслед за Скотто.– Больше никогда так не делайте.– Почему же? Вы шуток не понимаете?– Надо мной не шутите. Над ними шутите сколько хотите. Они же готовы поверить каждому вашему слову.– Ну и чудесно.– А вы хорошо знаете жизнь журналистов.– Достаточно, чтобы избегать публичных заявлений, которые могут бумерангом вернуться ко мне, но уже в виде судебных преследований. – Ее лицо исказилось от жесткой ухмылки. – Мне, видимо, нужно пересмотреть свои лекции на семинарах. Я поняла, что вы, хитрожопые журналисты, умеете лучше манипулировать добытым материалом, чем я себе представляла.Открыв переднюю дверь «бьюика», она хотела сесть за руль, но увидела на ветровом стекле под щеткой стеклоочистителя желтую бумажку, похожую на рекламную листовку. Она подошла, чтобы выбросить ее, но вдруг глаза у нее стали круглыми от удивления.– С гостиницей придется обождать, Катков. Быстро в машину и пристегивайтесь или пойдете пешком.Она скользнула за руль и бросила листовку мне на колени. На ней были наклеены откуда-то вырезанные печатные буквы: I.P.S.E.Я захлопнул дверь, она завела мотор, вырулила со стоянки, влилась в транспортный поток, ведущий на Фэрфакс, и погнала машину, проскочив светофор на перекрестке и обдав грязными брызгами нескольких пешеходов. Затем крутила влево, вправо – дорогу я не запомнил, – проехала еще километра два и притормозила у пересечения шоссе на Джексон и Першинг, подъехав к тротуару на углу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129