В третьей я увидел ручной фонарик, бинокль, щипчики и ножницы, мячик для игры, перчатки, пластмассовую тарелку и крошечный переносной телевизор. В коробки же были втиснуты спальный мешок, подушка, одеяла, зонтик, полотенце, пачка соли и автомобильные цепи для колес. Скотто попыталась умять все это разнообразие, но потом махнула рукой и захлопнула крышку. Разместив мои сумки на заднем сиденье, мы помчались в город, стеклоочистители только и успевали сбрасывать снег с обледенелого ветрового стекла.– У вас просторный загородный дом?– Какой загородный дом? Я же из Бруклина. Не терплю всякие дачи и загородные резиденции.– А где вы живете? Неужто муж выкинул вас на улицу при разводе?– Да нет, он великодушно предложил мне раскладушку у одного из своих приятелей.– А, догадываюсь. Вы из тех современных особ, которые так и живут в своих автомашинах.– Иногда случалось, – загадочно произнесла она. – В далекие времена. Тогда у меня был «Бьюик-скайларн-81», у этих машин большие багажники. Вы прихватили с собой документы?– А как по-вашему, Сталин был палачом? – спросил я, уводя разговор в сторону и похлопывая ладонью по кейсу.– Чудесно. Я хотела бы увидеть их сразу, как только приедем ко мне в офис, но сначала мне надо выполнить одну срочную миссию. Так что пока расследуйте сами, без меня.– Ради чего еще я приехал сюда? А вы? Ведь вы явно собрались не на… как это в Америке называется?.. не на тусовку, верно ведь?– На тусовку? – с иронией переспросила Скотто. – Почему вдруг вам пришла в голову такая мысль, черт побери?– Вы сами сказали, что у вас перерыв, да и одеты вы явно не для званого приема.Она лишь тяжело вздохнула.– Мы называем это мероприятие разборкой, а не тусовкой. СБФинП непосредственно такими делами не занимается. Наше дело – снабжать сведениями и аналитическими материалами другие правоохранительные органы. Я не носила этот мешковатый костюм целую вечность и надеюсь, что никогда больше не надену. Сейчас он на мне лишь в силу чрезвычайных обстоятельств.– Для этих целей у вас специальная экипировка?– Можно и так назвать.– Ну ладно, если уж этот мешковатый костюм не для участия в тусовке, то для чего же?– Для похорон, – мрачно ответила она. – Перерыв в служебном мероприятии имеет весьма тягостные последствия. 21 Специальный агент Скотто вела машину, как профессиональный московский таксист. Выпал снег, на дорогах наступил час пик, а она непринужденно догоняла, обгоняла и подрезала другие автомашины.– Эй, эй! Нельзя ли потише, – не выдержал я, когда она слишком смело обошла еще одну машину. – Так ведь и нас заодно похоронить могут.– Вряд ли, – парировала она, сворачивая с широкой магистрали на боковую дорогу. – Чтобы похорошеть вас на Арлингтонском кладбище, нужно по крайней мере быть военным.– Арлингтонское кладбище? Там, где ваш президент Кеннеди лежит, а?С серьезным видом кивнув, она спросила:– Он и у вас в героях ходит?– О да. Правда, не столь знаменит, как Линкольн или Петр Великий. Впрочем, он говорил довольно впечатляюще.– Впечатляюще действуя на всех женщин, с которыми встречался. Он так и говорил: спрашивайте, не что ваш президент может для вас сделать, а что вы можете дать своему президенту.Я не мог удержаться от смеха.– Действительно, впечатляюще. Здесь подходит первоначальный смысл этого слова.Наша семья не жаловала его за наглость, но вы правы – было в нем что-то особенное. Сейчас на кладбище к нему должен присоединиться мой знакомый агент Элвин Вудрафф – у него остались чудесная жена, трое детей, он был честнейший человек и самый преданный полицейский, каких я только знала. – Она грустно улыбнулась, что-то вспомнив, и добавила: – Он чертовски здорово играл в бейсбол на второй линии.Мы подъехали к чугунным узорчатым воротам, укрепленным на массивных каменных столбах. Часовой в форме морской пехоты посмотрел на удостоверение личности Скотто и махнул рукой – дескать, проезжайте. Дорога вилась по аллее, деревья с двух сторон устремляли ввысь свои голые вершины, словно в немой молитве. На покрытых снегом пологих холмах виднелись тысячи могильных плит, уложенных в шеренги с воинской аккуратностью.Скотто припарковалась на стоянке позади других машин, затем вылезла из кабины и поспешила присоединиться к похоронной процессии людей, одетых в форму. По сигналу священника они подняли гроб с катафалка и торжественно понесли его к свежевырытой могиле, где уже стояли скорбящие родственники и близкие покойного.Подъехал лимузин с членами семьи агента Вудраффа. Это оказались негры. Раньше людей с такой черной кожей видеть мне не доводилось. В России чернокожих не так уж много, чаше всего это студенты и дипломаты. Во всяком случае, в московской милиции негры не служат. Все окружили могилу, печально склонив головы, почетный караул устанавливал гроб на тележку.Я остался сидеть в машине, И тут же мокрый снег залепил все ветровое стекло. Тогда я вылез из машины – не умею писать, когда сам ничего не видел, не слышал, не прочувствовал. На кладбище царила могильная тишина, даже легкий хлопок закрывавшейся двери машины прозвучал, словно пушечный выстрел. Я увязался за телевизионным репортером, тихонько шептавшим что-то в микрофон, и довольно близко подошел к толпе, так что видел заплаканные глаза вдовы и услышал молитву пастора.В Америке я всего какой-то час, а уже угодил на похороны. Такая метаморфоза сбивала с толку – мысленно я все еще там, в Москве, здешние события уносят меня в прошлое, тоже в зимний день, но на другое кладбище, вижу покосившийся, выветрившийся надгробный камень и на нем надпись: «КАТКОВ».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129