– Ну что ж, и на том спасибо. Спросить – не значит навредить, – через силу улыбнулся я и, оставив пачку «Мальборо» в уплату за услуги, развернулся на стуле обратно к стойке бара.– Ну, этим ты не откупишься. – Громила вернул меня в прежнее положение, лицом к себе.Под ложечкой у меня что-то екнуло и сжалось.– Простите, разве я не так спросил?– Не так, не так, долдон ты хренов.– А что не так?– Друзья всегда знают, где искать друг друга, спрашивают недруга.– Понимаешь, мы с Баркиным давно потеряли связь…– Да пошел ты куда подальше, не пудри мне тут мозги, – выругался он и злобно содрал целлофановую обертку с пачки сигарет. – За тобой денежный должок ему или еще что, верно ведь?Тут я окончательно понял, что он знает про Аркадия Баркина больше меня и уже было собрался рассказать, что мне нужно, но все же решил воздержаться. Если этот мордоворот заинтересовался деньгами, которыми распоряжался Баркин, то, пожалуй, лучше сыграть на этом. И я сказал:– Да, видишь ли, вроде бы так. Я разыскиваю его, чтобы уладить один свой старый должок.– Стыд и срам, – прорычал он, сунув сигарету в угол рта и прикуривая. – Я, к примеру, зарабатываю себе на жизнь тем, что выколачиваю долги из злостных неплательщиков.– Ко мне это не относится. Я к своим долгам отношусь по-серьезному.– Вот и ладушки. Мы тоже так относимся. Ну что ж, давай плати, – потребовал громила, протягивая руку.– Чего платить?– Долг. Будь уверен, я передам его твоему приятелю.Черт возьми. Вот влип. Надо было предвидеть такой оборот, в подобных играх всегда плутуют. Поэтому и я с невинным видом спросил:– Но ты же вроде говорил, что не знаешь его?– Не знаю, ну и что из того? – нагло загоготал он, его кореша тоже сипло захрюкали. – Но мое время, потраченное тут на болтовню с тобой, стоит побольше, чем паршивая пачка «Мальборо».Он положил сигареты в карман и кивком головы подозвал собутыльников.Меня крепко прижали к стойке бара. Громила в очках «Рей-Бан», быстро обшарив карманы, вытащил бумажник и с презрением пересчитал жалкие бумажки.– И ты, сука, думал заплатить этим долг?Я не сомневался, что он обозлится, если я напомню, что как журналист опубликовал некогда статью в поддержку таких же спортсменов, как и он, выжатых как лимон, а потом выброшенных из большого спорта. Нет, так говорить не стану, теперь я пишу совсем о другом и у меня нет иного выбора – нужно продолжать задуманную игру.– Я деньги при себе не ношу. Я же не знал, что найду его здесь. Зачем рисковать, таская с собой крупную сумму?Он лишь насмешливо рассмеялся и, сказав: «Увидишь его в другом месте», бросил на пол рубли и зашагал с моим бумажником к телефону.Остальные крутые молодцы одним движением сдернули меня со стула, подтолкнули к дверям и с шутками-прибаутками вышвырнули на улицу. Я попытался удержаться на ногах, но не удержался на покрытых ледком плитах и растянулся на мостовой. Несколько секунд лежал, перебирая в уме, что же произошло у меня с этими списанными спортсменами, затем встал, отряхнулся и поплелся к ближней станции метро, на Кропоткинской. Это не моя родная линия, но с меня хватит на сегодня одного сеанса шоковой терапии.С Кропоткинской я доехал до Лубянской площади, еще недавно называвшейся площадью Дзержинского, еще один переход – и я на своей линии метрополитена.Колоннада высоких арок, витиевато закрученные медные светильники, настенные фрески, похожие на старинные, – все это мелькало передо мной в какой-то дымке.Итак, вечер прошел впустую. Даже хуже, чем впустую. Итог – ни сигарет, ни бумажника, ни личных документов, ни денег. И никакой информации о том, что меня интересовало.Поезд тронулся, свет в вагоне потускнел. Я немного пришел в себя и стал разглядывать попутчиков. Вот на одном кожаный пиджак. На другом кроссовки. Темные очки на третьем. Кто они? Рядовые граждане? Или шестерки-мафиози? А может, просто усталые работяги?Да, Шевченко прав, хотя его правда мне не по душе. Москва сменила один режим беспредела на другой. Раньше мы боялись милиции, теперь страшимся угодить в лапы уголовников. Боимся самих себя. 8 Поезд подошел к моей станции почти в полночь. Совсем недавно я пахал носом тротуар у кафе «Сказка». Думал я сейчас о Вере: скоро кончается ее смена. Была бы она со мной, успокоила бы, полечила синяки и ссадины, пополнила бы пустую казну. Такая последовательность действий не обязательна, может быть и другой вариант.Пока я плелся к дому, холодный северный ветер развеял смог, вместо него в небе повисла тонкая, клочковатая в просветах дымка. Улицы были пустынны, редкие дворники скребли метлами, да изредка мелькали юркие фургоны с зажженными фарами, напоминающими бутоны желтоватого хлопка, – они развозили товары.Я дошел уже до угла, как вдруг из темного переулка выкатила легковая машина.Отражение тусклого света подфарников мелькнуло на полированном переднем бампере. Отражение ли? На лакированной поверхности блестящего лимузина? И где? В Люблино, куда притаскиваются иногда грязные, пропыленные, неброские, выцветшие рухляди. Местным кителям не по карману не то что быстроходные мощные конфетки вроде «Вольво», но даже аварийные развалюхи.Я ускорил шаг и перебежал на другую сторону мостовой, но автомашина уже надвигалась на меня. Что за машина? «Вольво», излюбленная марка московских уголовных авторитетов средней руки? Я припустился бежать. Машина тоже прибавила спорость и перерезала мне путь. И тут я совсем близко увидел водителя. Да это же он! Тот самый, в очках «Рей-Бан». Он так и не снимал их.– Катков! – крикнул он из кабины, резко затормозив. – Подожди, Катков!Ждать? Для чего? Чтобы еще получить пинок под зад?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129