– Так у нас говорят, когда хотят обозначить: как бы вы ни старались, при всем желании кое-что нельзя преодолеть. То есть выше своих ушей не прыгнешь.Скотто понимающе улыбнулась, а Шевченко при этом заметил:– Зря я сказал эти слова, Катков, однако…– Что, еще какое-то сугубо русское понимание слова? – опять встревожилась Скотто.– Нет. На этот раз только Шевченко так понимает. Он из той породы людей, которые думают, что свободное общество несет особое бремя.– И мои телеса заодно. Терпеть не могу, когда начинают разглагольствовать насчет них. Видите ли, уже раньше в этом пустословии было мало проку, а теперь его стало еще меньше. Предположим, что Годунов замешан в преступлении, предположим, что контейнер подменили, тогда почему же они не повезли подмененный контейнер, скажем, в Сибирь, чтобы заманить нас туда, а настоящий контейнер с деньгами в это время запрятать где-нибудь в укромном месте. Зачем его выставили напоказ?– Она дело говорит, Шевченко. Действительно, к чему эта вся показуха? Зачем надо было устраивать торжественное аутодафе? К чему весь этот хипеж с журналистами? Должна же быть какая-то причина?– Отвлекающий маневр, отвлечение внимания – называйте эти действия как хотите, мне все равно, – раздраженно ответил Шевченко. Он встал из-за стола и подошел к большой карте Москвы. – Куда? Куда его могли запрятать?– Видимо, в какое-то место вроде огромного сейфа, – предположила Скотто. – Если бы это случилось в Майами, то контейнер уже находился бы в каком-нибудь банковском хранилище с электронными кодовыми запорами.– А что вы думаете о здании бывшего банка? – закинул я удочку.– Что за здание? Какого банка?Тогда я подошел к карте и ткнул пальцем во Фрунзенский район города.– Вот здесь ночной клуб «Парадиз». Раньше в этом здании находился банк. Его подземелья ничуть не меньше, чем весь «Антонов».– Вы точно знаете?– Меня туда водили вроде как на экскурсию. Шевченко сразу же оживился и стал деловитым.Схватил трубку телефона и набрал номер дежурного.– Шевченко говорит. Мне нужны три бригады. Кого вызвать? А-а… да… да… Пусть они займутся. Клуб «Парадиз» в Лужниках. Встретимся около него в 23.30.– Остается всего полчаса, – удивилась Скотто. – Разве вы успеете получить ордер на обыск?– Ордер на обыск? – Шевченко смутился. Как только я его запрошу, в ту же секунду некоторые осведомители из прокуратуры сообщат об этом Баркину.– Стало быть, он такой всесильный?– Да не он. Всесильна его твердая валюта.– Может, вам трудно в это поверить, но взяточничество расцветает не в одной России. В данный момент у меня нет никакого желания обсуждать юридические формальности, связанные с поиском контейнера. Как, согласны с этими?– Возражений не имеем. – Шевченко пошел к дверям, на ходу надевая пиджак. – Российское законодательство вроде упряжки, агент Скотто. Оно…– Можете не рассказывать мне о нем, – перебила его Скотто, когда все мы вышли в коридор. – Это то единственное в России, что мне понятно. Оно не дает правоохранительным органам возможности обуздать как следует нехороших ребят и к тому же…– Да нет, Скотто. Вы не поняли, – прервал ее Шевченко. – Я сравнил нашу правовую систему с тройкой лошадей. Левая и правая в ней – пристяжные, в центре – коренник, а опытный кучер с помощью вожжей управляет ими как хочет.– Ну, там-то, откуда я приехала, все не так.– У каждой системы свое бремя, свои порядки. В моей на каждый закон существует другой, который ему противоречит. По правде говоря, противоречия нередко заложены даже в разных пунктах одного и того же законодательного акта. Достойно удивления, не так ли? – Он нетерпеливо жал на кнопки вызова лифта. – Мы называем такое явление «самоотрзаком».– То есть?– Самоотрицание закона. Нехороших ребят это положение спасает от признания своей вины, а хорошим помогает отступать от своих намерений. – Недобро усмехнувшись, он вошел в лифт, мы устремились за ним. – Само собой разумеется, что сейчас я обращаюсь ко второму свойству закона.Оставив «Жигули» во дворе милиции на Петровке, 38, мы пересели в «Москвич» Шевченко. Он погнал машину к клубу «Парадиз». Подъехали мы к нему уже в полночь. На улице ни души, у обочины, ближе к тротуару, несколько автомашин, да в подъезде дома отиралась какая-то бездомная бабенка. Легкий ветерок лениво шевелил мусор у входа, прямо под табличкой клуба на фасаде.Включив рацию, Шевченко связался с бригадами, окружившими клуб, медленно объехал вокруг него и свернул на узкую служебную подъездную дорогу позади этого импозантного здания. Погрузочная площадка, где обычно разгружались и загружались прибывавшие автомашины, пустовала. Контейнера № 95824 и в помине не было.– Все логично, – заметила Скотто. – Времени на разгрузку у них было предостаточно.– На это я и рассчитываю. – Развернувшись, Шевченко снова подъехал к главному входу, созвал всю группу и проинструктировал оперативников. – Все в порядке, Катков, – сказал он, когда они заняли указанные места за колоннами по обеим сторонам внушительных бронзовых дверей. – Ну, иди первым.Я глубоко вздохнул и нажал на кнопку звонка.– Моя фамилия Катков, – представился я чисто одетому громиле, возникшему из окошечка в двери. – Я Николай Катков.Он что-то пробормотал в ответ и открыл засов. Дверь тяжело распахнулась.– Сотрудник милиции. – Шевченко влетел в дверь впереди меня. Помахав перед носом громилы милицейским удостоверением, он с группой оперативников и милиционеров в форме вошел в клуб. Мы со Скотто, не задерживаясь нигде, сразу прошли в главный зал, где стрип-шоу был в самом разгаре.Девушки с обнаженными грудями сразу же прекратили извиваться и прыснули со сцены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129