Там были какие-то важные военные в сверкающей форме, за ними стояли безымянные, безликие паханы преступного бизнеса с внушительными дорожными сумками. Появились заправилы наркомафии, все в сверкающих драгоценностях, в модных затемненных очках. Из машины появился Аркадий Баркин и заторопился к Рей-Бану. Последним приехал Майкл Рабиноу, в вызывающе щегольском бежевом костюме, улыбающийся, всем своим видом олицетворяющий прежние развеселые времена и показывающий, как их приспособить к нынешним переменам, как вернуть старые добрые традиции казино «Ривьера», для чего, собственно, и был задуман этот игорный дом и чем, в конечном счете, гордился бы покойный Мейер Лански, восстань он из гроба.Словно заправские игроки, лихорадочно подсчитывающие свои баснословные выигрыши после невероятной удачи, они столпились вокруг штабелей денег, не скрывая своих чувств. Одни, не удержавшись, даже потрогали упаковки. Другие в возбуждении расхаживали взад-вперед. По всему было видно, ждали прибытия какой-то важной особы. А вдруг это буду я – представитель правительства России. А Банзер станет опасным внутренним врагом, официальным палачом, который совершит казнь заправил индустрии отмывания преступных денег. Все замерли в ожидании нашего приезда. Меня так увлекли эти мысли, что я видел все как наяву.Подкатил еще один «ЗИЛ», из него вышли несколько человек. Я на полусогнутых помчался к другому зеркалу, в котором лучше просматривался зал. Глаз прижат к видоискателю. Поискать лучший угол для съемки. В объективе появились лица вновь приехавших. Нажать на кнопку фотоаппарата. Так, теперь фокусировка. Рыжие волосы, рябое лицо, редкие зубы. Ба! Да это же Годунов! Это он – внутренний пособник коррупции! Мои худшие подозрения оправдались. «Коппелия» – лишь случайность. Я сделал снимок, зажужжала передвижка кадра. Затвор опять на взводе. Да, это Годунов. Я даже вздохнул с облегчением, когда рядом с ним возник еще какой-то мужчина. Странно, его манеры, осанка мне чем-то знакомы, особенно когда он попал на передний план, но его все еще загораживали, над ним каланчой навис Рабиноу. Все так и пресмыкались перед ним, подчеркнуто проявляя знаки внимания и почтения. Потом на первый план вышли документы. Все поставили свои подписи. Сделка века совершена и зафиксирована. Кругом улыбающиеся лица.Пригнувшись, я споро побежал по подвесным мосткам к другому зеркалу – двустороннему и направленному к центру зала под другим углом. Опять глаз прижат к видоискателю. Нужно подождать немного. Вот толпа расходится. Люди поворачиваются. Так, теперь фокусирую объектив. Он небольшого роста. Сухощавый. Снимаю. Автоматическая подача следующего кадра. Жужжание механизма. Аппарат готов к съемке. Еще одна съемка. Щелчок затвора. Жужжание. Подвижка кадра и съемка. Еще. Еще один кадр. Но тот, которого я снимаю, не поворачивается. Так, скуластый, крысиное выражение лица, аккуратные тонкие усики. Каждый снимок подтверждает ужасную правду. Каждый говорит о том, что больна у него мать или не больна, он вовсе не уехал за ней ухаживать! Он здесь и предает меня каждую секунду! Нравится тебе этот факт или не нравится, проклинай его как знаешь, но все равно от этого никуда не денешься: лицо в центре объектива знакомо мне до последней черточки – это же Юрий! 39 Растерянность, горечь от предательства, бешенство – все вдруг обрушилось разом. С жалким, несчастным видом тупо уставился я на двустороннее зеркало. Внизу, словно напыщенный индюк, стоял Юрий. Юрий ли? Неужто Юрий? Скрытый, уверенный в себе, твердо стоящий на ногах Юрий? Все мое естество просто разрывалось. Одна половина хотела бы забиться в нору и сдохнуть. Другая одержима была желанием кинуться вниз и стереть его в порошок. Он был первым, к кому я пришел с сомнениями насчет Воронцова. Вот ведь каков этот трахнутый подонок!Мысли у меня кружились вихрем, словно в минуту смертельной опасности, все причины и следствия событий промелькнули перед глазами в своей жуткой неприглядной действительности, и многое непонятное стало ясным. Теперь я понял, почему Юрий не смог достать мне копии документов, почему предложил встретиться с Баркиным. Он знал, что рано пли поздно я непременно выйду на дельцов с черного рынка орденов и медалей, поэтому лучше держать меня под колпаком. Он же, как сказал Шевченко, приставил ко мне пестуном Рафика. Понял я также, почему меня не убили в пивнушке в Серебряном Бору. Такую задачу киллеру не ставили. Рафик вовсе не спасал мне жизнь, защищал меня Юрий. Он приказал убить Рафика, чтобы запугать меня, отбить охоту к дальнейшим расследованиям и, как опять-таки сказал Шевченко, обрубить все концы с теми, кто подрядил его на это дело.Понятно стало, почему Рей-Бан приходил к бабушке Парфеновой и интересовался много. Приходил, так сказать, по горячим следам, чтобы удостовериться, что я перепуган и больше не рыпаюсь. Понятно стало, почему Юрий затеял ту игру с сокращением ИТЗ. Он обратил все в шутку, чтобы я не расшифровал сокращение. Наконец мне стало понятно, каким образом Рабиноу узнал, что я связан с СБФиНП. И не Шевченко, а Юрий заложил меня.Но если такой неожиданный поворот и прояснил многие старые вопросы, он же породил массу новых и прежде всего такой: как это Юрий, занимая в общем-то мелкую должность, сумел заправлять такими крупными делами? Разумеется, не секрет, что его карьера в Министерстве внутренних дел на восходе, а многолетний опыт умелого сокрытия от КГБ своих мыслей насчет свободной рыночной экономики приучил его ко лжи и коварству. Но ни его послужной путь, ни личные черты характера, даже подспудные, не говорили о том, что практическая работа – его стезя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129