— Да очень просто. В течение нескольких дней ты получишь по почте и по телефону несколько анонимок с угрозами убить тебя. Ты будто бы будешь подозревать, что они исходят от «Красных бригад». Это и будет значительным поводом для предоставления тебе охраны и других средств безопасности.
Версано изобразил улыбку и сказал:
— На самом деле они, я полагаю, будут исходить от тебя?
— Конечно. Но ты не должен показывать виду. Иначе КГБ пронюхает об этом и поймёт, что ты тоже принадлежишь к нашей Троице.
Версано грустно заметил:
— По-моему, мы должны теперь называться нашей Двоицей.
Священник печально покачал головой:
— Нет, давай считать, что кардинал, упокой Господь его душу, духом все ещё с нами.
Глава 8
— Но ведь он сказал мне, что я больше никогда его не увижу.
— А вы его и не увидите.
Мирек повернулся, чтобы взглянуть на отца Хайсла. Они сидели в той же машине, направляясь по тому же маршруту через доки триестского порта, что и месяц назад, когда Мирек отправлялся отсюда в своё путешествие в Ливию. Было два часа утра. Ночь была совсем безлунной, и Хайсл аккуратно вёл машину, всё время поглядывая в зеркало заднего вида.
Мирек ещё раз потянулся, разминая затёкшие конечности. Он только что вылез из транспортного ящика, на этот раз, правда, просидев там всего около пяти часов.
— Но ведь вы сказали, что он будет ждать меня в каком-то доме.
Хайсл кивнул:
— Да, он хочет поговорить с вами, но вы при этом не будете его видеть.
Мирек глотнул из бутылочки с холодным пивом, которую Хайсл предусмотрительно захватил с собой. Маленькая нейлоновая сумка стояла в ногах у Мирека. Там лежали именно те вещи, которые он брал с собой в поездку. Единственное, что к ним прибавилось, — это ручка «Дэнби», прощальный подарок Фрэнка. Он вручил её, пока они стояли у грузовика, на котором Мирек должен был попасть обратно в Триполи. Мирек поблагодарил его и сказал:
— Я знаю, что здесь табу на подобные вопросы, но я ведь уже закончил курс подготовки и теперь хочу спросить у вас одну вещь.
Фрэнк ничего не ответил, но его глаза сузились. Мирек продолжил:
— Ну что, главный инструктор, какую отметку вы можете мне поставить по результатам подготовки?
Но тут взревел двигатель грузовика, и араб откинул брезентовый полог кузова. Фрэнк указал Миреку на него. Мирек взобрался в кузов, решив, что не получит ответа. Фрэнк молча закрепил полог, и затем Мирек услышал его ответ сквозь брезент.
— Вернер, этот лагерь готовит убийц. Я не знаю, кто будет твоей жертвой, да меня, собственно говоря, это и не волнует, но всё же я чертовски рад, что твоя жертва — не я.
Грузовик двинулся в путь с удовлетворённым Миреком в кузове.
Теперь, сидя в машине с Хайслом, проезжая по тёмным улицам, Мирек осознавал себя не просто человеком, а, скорее, смертельным орудием. Его обучили многим надёжным способам убийства. Он был прекрасно физически подготовлен. Его сексуальный голод был утолён общением с Лейлой и филиппинкой. Короче говоря, он чувствовал себя настоящим мужчиной. Как лев, покидающий свой гарем и выходящий на охоту. Мирек потрогал усы, которые отращивал две недели. Отец Хайсл заметил в нём что-то необычное. Боковым зрением он видел, что его пассажир сидел тихо и сосредоточенно, лишь изредка прикладывая к губам бутылку с пивом. Мирек теперь был более спокойным и более уверенным.
Они подъехали к дому и вошли в него. Затем прошли в столовую. Мирек огляделся. В комнате никого не было. Он был немного разочарован, так как ожидал сразу увидеть Беконного Священника. Скибор повернулся к Хайслу.
— Где же он?
Священник указал большим пальцем куда-то вверх и сказал:
— Спит. Я пойду разбужу его, а вы пока поешьте.
Он вышел, и буквально через несколько минут в столовую вошла та же, что и раньше, пожилая женщина с тарелкой спагетти и бутылкой вина. Мирек поприветствовал её, но она не ответила и, поставив тарелку с бутылкой на стол, чинно удалилась. Сейчас собственный желудок волновал Мирека куда сильнее, чем эта неразговорчивая старуха. Меню на «Лидии» за те тридцать дней, пока он был в лагере, нисколько не улучшилось, так что он чертовски проголодался.
Скибор уже почти доел спагетти, когда в дверях появился Хайсл. Молча понаблюдав за тем, как Мирек вытер тарелку кусочком хлеба, он поманил его вслед за собой.
Мирек последовал за ним по лестнице, дожёвывая на ходу. В комнате, в которую они вошли, от одной стены к другой была протянута верёвка, на которой висела простыня. Перед этой простыней стояли два стула. Комната была тускло освещена слабой лампой, стоявшей в углу. Хайсл взял один стул и указал Миреку на другой. Как только Мирек сел, из-за простыни раздался голос Беконного Священника. Мирек понял, что лампа была расположена таким образом, что свет падал на него и на Хайсла, а Беконный Священник оставался в тени.
— Рад снова тебя видеть, Мирек. Как прошла подготовка?
— Очень удачно. А что это за фокусы с простыней?
— Это избавляет меня от необходимости лишний раз гримироваться. У тебя не возникло никаких проблем?
— Абсолютно никаких.
— Ну и отлично. А теперь слушай меня внимательно. Отец Хайсл — отличный художник. В течение следующих двух дней, пока ты будешь приходить в себя после этой поездки, ты должен описать ему каждого, виденного тобой в том лагере. Он будет делать наброски, а ты по необходимости корректировать. Ты хорошо знаком с этим методом. Ты должен также рассказать Хайслу всё, что помнишь об их личных качествах, привычках.
— Зачем?
Ван Бурх вздохнул. Он привык к беспрекословному повиновению подчинённых, но, понимая, что этот человек чем-то от них отличается, терпеливо разъяснил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115