Сжал ее с обеих сторон пальцами и потянул. Никакого результата. Сжал сильнее. Шероховатый металл царапал кожу пальцев, но насадка поддалась и слегка повернулась. Я стал крутить ее обеими руками, и она сдвинулась, хотя по-прежнему сидела очень туго. Наконец я ослабил болт и открыл огнетушитель. Толпа внизу разразилась приветственными криками.
Скрученные в пучки красные и зеленые провода вели к огнетушителю, а четыре черных провода выходили на поверхность, а затем исчезали между стенкой огнетушителя и колбой внутри его. Хирургическая трубка по-прежнему соединяла огнетушитель с насадкой. Я сгибал проводки мизинцами и по очереди тянул их к себе, чтобы нейтрализовать батарейку, находившуюся рядом с выпускным отверстием на колбе. Мои часы показывали двадцать часов двадцать две минуты. Отсчет времени продолжался. Сжав насадку огнетушителя зубами, я медленно потянул провода. Батарейка появилась из недр огнетушителя, как сокровище со дна колодца. Я сжал пальцами все провода одновременно и дернул их. На моих часах было 20.23.
Краем глаза я увидел мигающие на таймере цифры: 20:30, 20:30. Проклятый Рашид! Даже здесь не обошлось без обмана. Но теперь ничего не случится. Без батарейки устройство не сработает.
С предельной осторожностью я вытащил колбу из огнетушителя. Предохранитель и выпускное отверстие остались целы. Я аккуратно взял в руки колбу и осмотрелся по сторонам в каком-то жадном исступлении. Я был опустошен.
— Спасибо, Господи! — крикнул я, когда звук громкоговорителя оглушительно ударил в мои барабанные перепонки.
Внизу спортсмены бегали взад-вперед по полю, словно игрушечные фигурки в настольной игре. Шумела толпа. Я видел ложу Ранкинов. В первом ряду сидела женщина с рыжевато-каштановыми волосами. Джози? Трудно сказать. Я лег на спину, прижимая колбу к груди. Я подумал, что мне досталось самое лучшее место на стадионе.
Глава 29
— Это я. Это Курт. Ты дома? Я переживал за тебя.
Шанталь не открыла дверь.
— Я не хочу тебя видеть. И не хочу говорить с тобой.
— Что?..
— Оставь меня!
Я слишком устал, чтобы сердиться. Мои руки были перебинтованы, на них наложены шины, лицо исцарапано, плечи в синяках. На мне была футболка с эмблемой «Ястребов», которую я нашел в аэропорту.
— Шанталь, я попал в переплет. Открой дверь. Ты будешь смеяться.
— Нет, Курт.
— Шанталь, в чем дело? Я пошел бегать, а когда вернулся...
— Когда ты вернулся, то залил здесь все кровью и исчез. Я думала, что ты погиб.
— Но я пытался позвонить тебе.
— Правда? — Это прозвучало так, словно мои звонки не имели никакого значения. — Курт, тебе лучше уйти. Убирайся из моей жизни! Ты понял?!
— Где ты была?
— Убирайся! — крикнула она. — Оставь меня! — Я никогда не слышал, чтобы она говорила с такой ненавистью и надрывом в голосе. Дверь не заглушала ее голоса. — Убирайся, сукин ты сын!
Только этого мне не хватало.
— Я не уйду! Где ты, черт возьми, пропадала вчера утром? Я пришел и не застал тебя. Звонил в этот чертов офис, но тебя и там не было!
— Уходи, Курт.
— Нет, пока ты не...
— Ладно, — твердо сказала она, понизив голос. — Раз ты такой молодой и глупый, что не можешь понять... я ходила к доктору. Ничего серьезного. Просто хотела кое-что проверить.
— Почему ты мне не сказала?
— Почему? Я не хотела, чтобы ты переживал. Разве в этом есть что-то сверхъестественное? А когда я вернулась, ты исчез. И повсюду была кровь.
— Я упал...
— Кантрович сказал мне. Я искала тебя по всем больницам, убила на это целый день, Курт. По всем пунктам «Скорой помощи», Курт.
— Я был...
— Я не хочу знать, где ты был. И не хочу знать, что делал. Потому что... понимаешь, Курт, вчера я поняла, что не могу больше это терпеть. Ты просто ребенок. Ты не понимаешь меня, ты никого не понимаешь, да ты даже самого себя не понимаешь. Для меня это слишком. Мне нужен надежный человек, которому я могла бы доверять. А ты, даже когда рядом, как будто не со мной.
Я уже слышал это раньше.
— Шанталь.
— Я не могу быть с тобой, и ты мне не нужен.
— Шанталь...
— Как человек, который никогда никого в своей жизни не любил, ты меня поймешь.
Я с силой пнул дверь. Потом прислонился лбом к белой прохладной краске. Снова и снова.
— Я звоню в полицию.
Я положил перебинтованные руки на дверь, словно хотел почувствовать сквозь нее тепло Шанталь. Но ничего не ощутил. Внезапно я понял, что у меня нет будущего. Только не здесь.
— Шанталь?
— Что?
— Моя одежда?
— Ну и мерзавец ты, Курт. Я отдала ее Кантровичу. Спроси у него. И убирайся, пока я действительно не позвонила в полицию.
Я не хотел, чтобы у нас с Шанталь все так закончилось, но не мог рассказать ей всю правду, а лгать не было сил. Теперь я даже не знал, зачем вернулся. Я постоял еще несколько секунд, прислонившись к двери. Она ничего не сказал. Я тоже. Затем повернулся и поднялся по лестнице. Нашел Кантровича, взял свою одежду и еще несколько вещей, включая мой Коран. Кантрович оказался хорошим человеком. Он разрешил мне принять душ и даже сделал кофе. Думаю, он налил бы мне и водки, если бы я попросил его об этом, но я не стал. С тех пор я его не видел. Надеюсь, у него все хорошо.
Что касается Шанталь, то я буду скучать по ней. Но последним воспоминанием, связанным с ней, останется холодная белая дверь.
* * *
Я вернулся в Атланту и забрал Меч Ангела. Он лежал там же, где я его и оставил: в камере хранения аэропорта. Чтобы не проходить с ним через контроль, я купил себе плейер, несколько кассет и сел на автобус до Оклахома-Сити. Проезжая ночью мимо маленьких городков Алабамы и встречая рассвет в Теннеси, я снова и снова слушал песни Р.Е.М. и «Десять хитов» Братьев Олмен".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95